Растер выглядел встревоженным, а Норберт отсалютовал и сказал четко:
- Сэр Ричард, мы прошли всю землю виконта Бубервиля, но во владения барона Кракатаурвица зайти не сумели.
- Что так? - спросил я.
- Река, - объяснил Норберт. - Довольно бурная, берега крутые. Есть только один мост…
- И что? Зачарован?
- Нет, - ответил Норберт и потупился: - Но мы не прошли.
- Доски прохудились? - спросил я. - Или заклятие вылезает?
- У самого входа, - сообщил он неохотно, - разбил шатер сэр Тамплиер. Не слыхали про это чудище? Странно, хоть вы и недавно в этих краях, но слава об этом рыцаре прокатилась дальше границ Армландии…
Сэр Растер скривился.
- Слухи, - поправил он. - Слухи, а не слава. Какая слава у человека, которого даже за столом ни разу не видели? Говорят, он даже вина не пьет!
- В самом деле, чудовищно, - согласился барон Альбрехт лицемерно. - Но все-таки, все-таки…
Я заметил:
- Да-да, вы расказывали как-то про его прозвище, почему он его получил. А что с ним связано еще?
Норберт ответил со вздохом:
- Хотя бы то, что еще никому не удавалось выбить его из седла. И одолеть в бою.
- Настолько силен?
Норберт замялся с ответом, просто не может допустить мысли, что есть на свете кто-то сильнее его сюзерена, вместо него недовольно сказал сэр Растер:
- Да, силен. И еще свят.
Я насторожился:
- Как это?
Барон задержался с ответом, зато заговорил веско и мощно сэр Растер, даже перекрестился от воодушевления, чего я за ним замечал вообще-то редко:
- Он настоящий рыцарь! Настолько свято чтит все рыцарские заповеди, что на него абсолютно не действуют заговоры. Ну, там… на ослабление или умаление его мощи. А еще, сэр Ричард, сам он ну просто гора! Сколько знатных лордов старалось переманить его в свое войско…
- А в чьем он сейчас?
Растер развел руками, на лице наконец проступило виноватое выражение, сообразил, что это все-таки наш вероятный противник. И что мне, похоже, придется с ним сразиться.
- Ни в чьем, - ответил он с недоумением.
- Сам по себе?
- Ну да, он же рыцарь!
- Ах да, - сказал я с досадой, - чтит старинные законы… Поединщик? Спасает прекрасных дам?
- Что-то в этом роде, - сказал Растер с неуверенностью.
Я повернулся к Норберту:
- Чего от него ждать?
Норберт задумчиво потер кончиками пальцем подбородок, там звучно заскрипела короткая щетина. Взгляд суровых запавших глаз был все так же прям и строг, как обычно, но голос зазвучал с некой извиняющейся ноткой:
- Думаю, нас ожидают неприятности. Он сразу сказал, что сэр Ричард Длинные Руки преступил законы рыцарства! Потому он мечом и копьем, пешим или конным будет сражаться с вами, пока бьется его сердце.
Я попытался вспомнить, о каком законе речь, все-таки преступил далеко не один, но понял, что перебирать буду долго, я вообще-то по духу преступатель законов, писаных и неписаных, и потому, переходя улицу, послушно смотрю сперва направо, потом налево и, если не вижу милиционера - перехожу. Здесь же надо оглядываться на короля, но так как его нет вблизи, то перехожу в любом удобном мне месте, лишь бы не задавило.
На меня смотрели с ожиданием, я стиснул челюсти, морда каменная, сижу, как влитой в седло, хоть и у костра, но мысли мечутся лихорадочно, как перепуганные мыши в запертой комнате при виде голодного кота.
Вот и начинается то, чего я страшусь. Когда идет примитивная борьба за трон или еще более примитивное собирание «Кристаллов Власти», «Амулетов Мощи» и тому подобной хрени, то идешь себе с победной улыбкой и бьешь всех встречных по головам - не ошибешься! Это зверей, как младших братьев, никогда нельзя по голове, а людей - можно и нужно, я ж сам людь, знаю. Но когда встречаешь того, кто вообще с тобой на одной стороне баррикад, - начинаются сложности. А то ли еще будет, когда займусь не ломанием, а строительством! Собственно, я уже, можно сказать, занялся. Почти.
- Придется поехать, - сказал я, - посмотрим, что за таможенник у моста. И какие у него сборы.
- Сэр Ричард, - предупредил Растер, - он в бою необорим! В самом деле. Не для красного словца.
Я ответил с самодовольной усмешкой:
- Мне такое говорили уже не раз.
Он покачал головой, лицо оставалось озабоченным.
- Смотрите, сэр Ричард… Он не зря считается сильнейшим в Армландии.
- Считаться, - ответил я мудро, - еще не значит быть. У нас кто только не считался мудрейшим, сильнейшим, гениальнейшим… Приходил следующий, и оказывалось, был культ личности и зажим общественности.
Но, несмотря на браваду, без нее никак, я ж рыцарь, а не… все-таки одел доспехи Арианта, взял его меч и лук. Потому что хоть и рыцарь, но кое-что во мне и от другой, более практичной эпохи.
Конечно, до морали восточных единоборств еще не пал, но широк, широк во взглядах, назовем это так. А этот рыцарь, кем бы он ни был, все же узковат уже потому, что время такое. Узковатое. Как и мечтал Федор Михайлович.
Моя команда осталась в ожидании у костра, а я вскочил в седло, и мы с Зайчиком и Бобиком быстро перемахнули через холмы. Дальше зеленая долина, а на вершине одинокой и заросшей цветами возвышенности торчит нечто странное в виде плоской зеленой стены.
Я подъехал ближе, дивясь, потом рассмотрел, что уцелевшая каким-то чудом с древних времен стена оплетена зелеными виноградными лозами настолько плотно, что можно только догадываться, за что они цеплялись, когда взбирались на такую высоту.
Дальше в долине зеленеют дикие сады, уже цветущие, дивный запах, сколько же сот лет эти деревья медленно возвращались из культурных к дикости, иначе бы не выжили… а по ту сторону стены, укрывшись от ветра, пламенеет, как огромный цветок мака, шатер ярко-красного цвета. В сторонке пасется нерасседланный конь, в трех шагах от шатра дымится костер, благоразумно прикрывшись от ветра широкой стеной.
Справа от шатра приземистый и невероятно широкий дуб, к дубу прислонено копье, а еще одно, запасное, прислонено с другой стороны. Чем ближе я подъезжал, тем больше испарялась моя всегдашняя уверенность. Что-то здесь не так, а я, похоже, на этот раз попал, попал.
Мой Зайчик громко ударил копытом, Пес обежал вокруг шатра и уж вознамерился забраться вовнутрь, как полог шатра откинулся, наружу вышел обнаженный до пояса человек с длинными волосами и короткой бородкой. Я оцепенел, только сейчас сообразив, что именно здесь не так: вышедший почти на две головы выше меня самого, сложен, как греческий бог - одни сухие мышцы, длинные мускулистые руки, могучая грудь, на животе шесть кубиков, толстая шея поддерживает красиво вылепленную голову, лицо суровое, с тяжелой нижней челюстью, глаза смотрят испытующе.
