Он покачал головой.
- А вам еще неслаже с этой леди.
Я покачал головой, понизил голос:
- Насчет нее у меня другие планы.
- Перепродать? - спросил сэр Растер заинтересованно.
- В самом деле, вернуть родителям, - объяснил я. - Я же отнял ее у некого Тамплиера, что держал ее в своем шатре неизвестно для каких целей!
Сэр Растер посмотрел с укором.
- Сэр Ричард, неужели вы такое скажете?
Я ощутил неловкость, отмахнулся:
- Я как раз смолчу. Но факт, что отнял у Тамплиера и доставил родителям, скажет в мою пользу лучше всяких речей. Политик должен повышать свою репутацию всеми доступными средствами! А Господь простит, я все творю во славу Его имени. И во славу пока еще справедливой, победоносной и совсем не политкорректной церкви.
- Аминь, - сказал сэр Растер.
- Аминь, - согласился и барон Альбрехт. - Особенно если учесть, что ее родители, семейство барона Кракатаурвица, тоже из клана, который издавна ревниво оберегал свою самостийность. Не будь у них в соседях воинственные и гордые бароны, их клан вполне мог бы расширить влияние и на центральную Армландию. Вы понимаете, что это значит?
- Претендовал бы на корону?
- А чем черт не шутит? Остановить их было бы трудно.
- Гм, - сказал я, - тогда я должен сам отвезти ее родителям! Сильных людей предпочитаю иметь на своей стороне.
В шатер я вошел без всякого галантного смирения. Учтивость учтивостью, но мы учтивы только тогда, когда нам это ничего не стоит. Если же из-за моей учтивости мне попробуют сесть на голову, а эта леди из таких, то надо сразу объяснить ей в понятных терминах ее место.
Леди Филиппа полулежит на коврах, взгляд рассеянный, изящные пальцы играют цепочкой на тонком поясе.
- И что теперь? - поинтересовалась она, выдержав мой по-бараньему прямой рыцарский взгляд.
- Теперь, - повторил я, - теперь вы расстались с возлюбленным Тамплиером… или вы ему жена?… и отправитесь дальше, дальше…
Она удивилась:
- Никакая я не жена ему! И не возлюбленная.
- Гм, - сказал я с недоверием, пусть думает, что мне надо объяснять на пальцах, - а хто?
Она ответила живо:
- Вы не понимаете, сэр Ричард! Меня похитил граф Гогенлоэ-Ингельфинген со своими людьми, но сэр Тамплиер по просьбе моего отца немедленно пустился в погоню, настиг в одном красивом ущелье. Надо ли говорить, что граф и его люди остались там воронам на расклевание?
- На расклевывание, - поправил я.
- Да ладно, хоть на расклевательство! Но на обратном пути мы повстречали вас, сэр.
- Ричард, - сказал я.
- Сэр Ричард, - послушно повторила она.
- Просто Ричард, - поправил я и добавил злорадно: - Нам придется целый год быть вместе, дорогая. Только через двенадцать месяцев я верну вас сэру Тамплиеру. А он отвезет вас к вашим родителям. Будете знать, как гулять по ночам далеко от замка.
Она возмутилась:
- Я не гуляла!… Меня выкрали прямо из замка! Почти…
- «Почти», это как?
- Из сада, что при замке! И вообще, что вы имеете в виду насчет целого года вместе?
- Вы в какой-то мере заложница, - объяснил я. - Сэр Тамплиер лучше будет управляться с замком, зная, что вы в недосягаемости и в моей власти. И что получит вас только через год, да и то, если выполнит все условия. Так что вы успеете изучить все мои сексуальные прихоти за это время. Правда, они все примитивные, но все-таки, все-таки…
Она ахнула, смотрела на меня округлившимися от возмущения и ужаса глазами.
- Что?
- Я же тиран, - напомнил я. - И самодур. И неограниченный деспот. Ну, пока что районных масштабов, но ведь и вы, эта… не всекоролевская значимость?
- Я - леди Филиппа, - ответила она и гордо выпрямилась, выпячивая небольшую, но красивой формы грудь. - Мне трубадуры посвящают песни! И баллады. Один даже поэму пишет!
Я кивнул понимающе.
- Значит, хорошо кормите. Посмотрел бы я на того, кто живет при вашем дворе, а песни посвящает леди из соседнего замка! Уверен, у вас виселица не пустует, не пустует…
Она задохнулась от возмущения, а я поклонился галантно-покровительственно, ухитрившись в одном жесте показать, что хоть я и само совершенство в манерах, но в то же время и ее господин. Так что если начнет качать права, то не поколеблюсь проявить самодурство во всем феодально-пещерном размахе.
- Вы… вы… грубы! Невыносимо грубы!
- А все-таки жаль, - сказал я сожалеюще, - что вы не его жена. Я человек примитивный, мне чужую жену почему-то слаще, чем свободную женщину… Все-таки и во мне, человеке закона, есть что-то гадкое, подталкивающее ломать заборы или хотя бы писать на них гадости. Все-таки я свинья, свинья. Правда, красивая и с манерами.
Она сказала почти со слезами в голосе:
- Никакая вы не красивая свинья! А просто свинья! Грубый кабан!
- Но ведь в мужчине должна быть некоторая небрежность? - спросил я намекающе. - Словом, мы поладим. Нравится вам это или нет.
Я поклонился со зловеще-устрашающим видом, усмехнулся, как положено усмехаться всесильному насильнику, и вышел.
С бароном Альбрехтом и Растером мы обошли отдыхающее войско, Макс встретил и отрапортовал бодро, что больных и отставших нет, обоз с походной кузницей подходит, сегодня же нагонит нас, он под охраной, но пока починки доспехов и перековки коней не требуется.
- Прекрасно, - сказал я, - благодарю за службу, сэр Макс!
Он зарделся от удовольствия, Растер сказал довольно:
- Моя выучка!
Барон загадочно улыбался. Все мы знаем, что Макс уже знает и умеет больше Растера, но глубоко чтит ветерана за его житейское знание, богатый воинский опыт и сочные рассказы о странствиях.
Когда вернулись к шатру, леди Филиппа ждала нас, сидя на обрубке дерева. Судя по ее виду, созрела для решения, к которому я ее подталкивал чуть ли не пинками.
Растер посмотрел на нее с неодобрением, но крепко взял раскрывшего было рот Макса под локоть и повел дальше, а барон, напротив, остался и рассматривал мою добычу с нескрываемым интересом.
Леди Филиппа сказала живо и с таким живейшим вдохновением, словно эта изумительная идея только что пришла в ее кудрявую голову:
- Сэр Ричард! Вы просто обязаны немедленно отправить меня к моим родителям! У вас достаточно людей, чтобы выделить небольшой отряд для охраны.
Я поморщился:
- С какой стати? У меня свои дела. К тому же у меня обязательства перед сэром Тамплиером.
- Продержать меня в шатре год? - осведомилась она ядовито. - А потом вернуть ему?
