Эмма не могла не согласиться. Она очень симпатизировала нашему папе, но и маму, которая так ценила тишину и порядок, тихих соседей и график уборок, понимала, как никто. Поэтому хозяйка опять пошла нам навстречу. Мы переехали не в прошлый дом, а в тот, который стоял по соседству. Буквально через забор. Но двор и терраса смотрели не на йогов, а выходили в сад с кустами роз. Мама была счастлива. В обмен на любезность мама пообещала сварить для Эммы варенье из розовых лепестков. Но хозяйка написала, что ни секунды не сомневается в маминых талантах и очень признательна за заботу, но выражала осторожное сомнение, что сможет есть варенье из любимых роз ее супруга. И любезно отказывалась от столь щедрого подарка.
На следующий день у нас на террасе появился пакет с инжиром, кабачками и черешней. К пакету прилагалась записка от хозяйки – пусть мама варит варенье из инжира, наслаждается кабачками с личного огорода мужа Эммы и лакомится черешней с дерева, которое ее муж собственноручно посадил в день их свадьбы. Только пусть не трогает розы, ведь они так много значат для ее мужа. Эмма еще раз выражала уверенность в исключительных талантах мамы по приготовлению варенья. Мама немного обиделась, но быстро отошла – пошла варить кабачковую икру.
Мы же в очередной раз раскладывали вещи и обустраивались в новом доме. Благодаря тете Наташе у нас уже все было под рукой (надо ли говорить, что из того, временного дома она перетащила столик и два садовых кресла, которые ей показались очень удобными). У нас был прекрасный нож, отличный телевизор, и все остальное, что могла поменять, унести, переставить тетя Наташа, было тоже весьма неплохим.
Ночь на новом месте выдалась беспокойной. Вечером тетя Наташа зачем-то рассказала Симе про примету: «Сплю на новом месте – приснись жених невесте», – и пообещала, что ей приснится прекрасный принц. Только это заставило мою сестру угомониться. Судя по тому, что Сима встала злая уже с утра, принц ей точно не приснился. А кто приснился, она не помнила. Пока тетя Наташа рисовала Симе принцев, чтобы хоть как-то исправить ее настроение, проснулась мама. Она заявила, что сегодня вообще не сомкнула глаз – матрасы неудобные, подушки жесткие и вообще – все не так.
– Ну, давай перенесем матрасы, – предложила тетя Наташа.
– Как?
– У меня ключи остались.
В этот момент папа включил компьютер и получил письмо от Эммы, которая интересовалась, не забрали ли мы случайно, по ошибке, ключи от всех предыдущих домов. Естественно, забрали.
– А кому я должна была ключи сдавать? – тут же приняла оборонительную позу тетя Наташа. – Не этой же дурынде Фините! Ключи я отдам только в руки хозяйке. А то передашь, а потом крайней останешься, если что пропадет. Нет уж.
– Теть Наташ, ты и так там все забрала, что могла, – сказала мама.
– Я забрала нужное, а не ценное. Нет, ключи верну только хозяйке – Тетя Наташа была непреклонна.
– А она просит положить ключи в доме, на книжную полку, – прочитал папа очередное письмо от хозяйки.
– Вот еще! Заходите, люди добрые, берите что хотите! Грех на себя не возьму! – заявила тетя Наташа.
– Хозяйка спрашивает, как нам будет удобно передать ключи, – прочитал папа новое письмо.
– Скажи ей, что я оставлю ключи под подушкой на кресле, которое на террасе. Где кошка спит. Под кошкой и оставлю.
– А почему не под ковриком? – удивился папа.
– Кто же оставляет ключи под ковриками? Лучше уж настежь двери открыть!
– А под кошкой надежней? – попытался пошутить папа.
Но тетя Наташа не ответила. Папа написал Эмме, чтобы она не волновалась, что ключи у нас, что мы их вернем – под кошкой, в цветочном горшке, на дверном косяке и в других тайных местах. Эмма написала в ответ, что мы напомнили ей ее бабушку, которая тоже очень трепетно относилась к секретным местам – все время все прятала и потом не могла вспомнить куда. Если учесть, что сама Эмма была бабушкой, тетя Наташа не знала, как реагировать на эту реплику.
Пока тетя Наташа с папой прятали ключи, мама с дядей Борей и со мной обустраивались на новом месте, поскольку папа в категоричной форме заявил, что больше ничего перетаскивать не будет. Маме не нравилась тумбочка, и мы с дядей Борей переносили тумбочку из одной комнаты в другую. Я со своей раскладушкой и вовсе временно перебрался к двери, чтобы не мешать маминой перепланировке. Комод мама заставила нас выставить в гостиную. Книжный стеллаж перенести в так называемую детскую. Когда она внимательно разглядывала шкаф, который тоже собиралась куда-то двигать, дядя Боря заявил, что ни он, ни шкаф больше не сдвинутся с места. Мама нисколько не расстроилась и переключилась на подушки, которые горой лежали в шкафу (штуки три из них тетя Наташа прихватила из других домов). Мама ложилась на каждую и проверяла «удобство». Она выкладывала то две больших, то одну маленькую поверх большой, то две маленьких рядом и никак не могла определиться, как лучше. Если бы не вернувшийся папа, который положил конец этой вакханалии, мама затеяла бы в доме ремонт. Она заявила, что старается не для себя, а для нас, но папа сказал, что, если мама сейчас же не прекратит свои дизайнерские усилия, он переедет к йогам и будет спать на гимнастическом коврике в саду. Они могли бы и дальше продолжать спор, но в этот момент из ванной раздался крик тети Наташи.
Как я уже рассказывал, домработница Финита не утруждала себя стуком в дверь. Нет, я могу ее понять. Она вошла в дом, который, по ее мнению, должен был быть пустым. Поскольку мы все в этот момент собрались в одной комнате, где разглядывали лежащую на подушках маму, Финита никого не увидела. И пошла в ванную. Наверное, в туалет захотела. Где и наткнулась на тетю Наташу, которая «решила освежиться». Сначала закричала тетя Наташа, которая редко запиралась, – мы и так слышали, что она в ванной, а потом закричала Финита. И я не мог определить, кто кричит громче – голая тетя Наташа, которая была возмущена вторжением, или домработница, которая решила, что мы ее преследуем как злой рок. В какой бы из домов она ни зашла, везде оказываемся мы.
Как мы уже все знали, Финита была обидчива и плаксива. На любое замечание мамы она отвечала: «Окей, Мария», – еще более скорбно, чем в самом начале. Окончательно отношения мамы и домработницы испортились после того, как Финита положила свой мотоциклетный шлем (а домработница, к зависти мамы, передвигалась на мотоцикле – маминой мечте) на кухонный стол. Мама считала, что на кухонном столе никогда не должны лежать расчески, игрушки, одежда и уж тем более грязный шлем, и переложила его на пол в коридор. Финита обиделась и даже возмутилась. На следующий день, когда мама проснулась и вышла на кухню, в холодильнике, головой прямо там, внутри, она увидела домработницу. Мама посмотрела на часы, решив, что проспала все на свете, но стрелки показывали семь.
– Что вы там делаете? – спросила она Финиту.
Домработница вынырнула из холодильника с колбасой и пакетом молока.
– Вы не любите животных! – заявила она маме.
А маме нельзя делать такие заявления в семь утра. Потому что в это время она не то что животных, людей ненавидит.
