– А почему ты не сказала ему, что тебе нужно на размер меньше? – недоумевала тетя Наташа.
– Мне было неудобно. Мне кажется, мастер расстроился бы. Он настаивал, что у меня именно этот размер, – ответила мама.
Потом она стала рассказывать, как пыталась купить для меня линзы. Продавцы в оптике отказывались ее понимать, и маме пришлось перейти на свой любимый язык – пантомиму.
– Я изображала слепую. Потом делала жест, как будто выкалываю себе глаз. Мне кажется, что очки я показывала очень понятно. Но они не поняли! Потом я показывала, как потеряла одну линзу – ползала по полу и искала потерю. Но они опять ничего не поняли. Тогда я решила изобразить цветные линзы и показала им женщину-кошку.
– Странно, что они не вызвали тебе врача, – хмыкнул папа.
– Нет, но я все-таки выяснила! Таких линз у них нет. Интересно, как бы ты изобразил зрение минус три? Надо заказывать. Я заказала. Через неделю заберу.
– Я бы написал на бумажке, – ответил папа.
– Странно, мне это не пришло в голову, – искренне удивилась мама. – И вот представьте, стою я посреди улицы, вокруг меня толпа людей, видимо, они решили, что я актриса или сумасшедшая, поскольку видели, как я ползаю по полу и натыкаюсь на витрины, изображая слепого. У меня в руках шлепки с цветами, и я не знаю, куда мне идти – направо или налево. А все ждут, что я еще что-нибудь покажу. Тогда я решила показать им автобус и остановку. Еще я изображала попытки выйти из старого города, как делал это Миронов. На мое счастье, в толпе оказалась русская женщина, которая угадала «Бриллиантовую руку» (мама даже спела на площади «Весь покрытый зеленью, абсолютно весь»). Она-то меня и вывела. Кстати, она работает в церковной лавке (мама опять зашептала тете Наташе), она вышла замуж за грека и сказала, что ждет нас в любое время. Если мы пойдем к Спиридону, она поможет нам выбрать икону. Я ужасно устала.
– Вот это жизнь, – позавидовала чужому счастью тетя Наташа, – я бы тоже хотела выйти замуж и работать в церковной лавке.
Папа решил, что давно пора совершить круиз на ближайшие острова, и купил билеты в местном экскурсионном бюро. Бюро состояло из владельца лодки Фердинанда (он клялся, что это его настоящее имя, а вовсе не Спиро, как предположил папа), его трех вывесок (Фердинанд очень ими гордился, поскольку нарисовал их сам) и крошечного причала, который Фердинанд именовал «мариной». На плакатах, которые хозяин расставлял вдоль дороги, значилось следующее: «Незабываемый круиз на лодке Фердинанда». Надо сказать, что он не соврал – это путешествие мы будем помнить долго.
Как только мы поднялись на борт судна со столь прекрасным и величественным именем, у мамы началась морская болезнь. Вообще-то, мама плохо переносит машину, если сама не за рулем. Ее укачивает в автобусе, в маршрутке и во всех видах наземного транспорта. Впрочем, как и Симу, которую начинает тошнить, едва она приближается к машине. Но мама где-то вычитала, что если человека тошнит в машине, его точно не будет тошнить на корабле. То есть морская болезнь им с Симой не страшна. Мама с Симой своим примером опровергли все научные данные. Но если мою сестру вырвало около буйка, после чего ей сразу стало легче, то мама перекинулась за борт, и всю дорогу до острова мы видели только ее попу. Пару раз она делала попытки прилечь на скамейку, но в конце концов решила, что проще лежать лицом вниз. Папа дал ей таблетки от укачивания, но маму немедленно вырвало таблетками. Так что мы решили не переводить лекарство зря. Фердинанд очень переживал, что пассажирка плохо себя чувствует, и уверял, что ведет лодку так нежно, как никто. Мама говорила ему по-русски: «Звините», – икала, как алкоголик, и снова падала за корму. Конечно, в этом есть и наша вина – в какой-то момент мы стали выслеживать морскую черепаху и совсем забыли про маму. Первой заметила ее отсутствие Сима.
– А где мама? – спросила она и показала пальцем на то место, где должна была быть мамина попа.
– О, господи! Горе-то какое! – заорала тетя Наташа, перепугав всех чаек.
Я перевесился через перила в надежде увидеть маму внизу, в открытом море. Поскольку она хорошо плавает, я не очень переживал. И потом мама не из тех женщин, которые вот так просто возьмут и утонут. Сначала она лодку перевернет, а уж потом пойдет ко дну. Да и меня с Симой она бы на папу с тетей Наташей ни за что бы не оставила. Так что я был спокоен – мама ни за что бы не утонула. Фердинанд начал отвязывать спасательный круг и никак не мог открутить веревки. Он испугался не меньше тети Наташи и воздевал руки к небесам. Молился он святому Спиридону, который, видимо, отвечал еще и за моряков и утопленников. Об этом я спросил Фердинанда, и они с тетей Наташей посмотрели так, как будто раздумывали, а не бросить ли меня на корм рыбам за такие слова. Папа растерянно оглядывал морские просторы и молчал.
– Машенькаа-а-а! Кровиночка-а-а-а! Деточка-а-а-а! – завывала тетя Наташа.
– Мама! Ку-ку! – кричала Сима, решив, что мама играет в прятки. Тетя Наташа от этих слов душила мою сестру на своей груди.
Фердинанд размотал спасательный круг и бросил его за борт. И теперь стоял и гипнотизировал взглядом морскую гладь, будто мама должна была всплыть непременно в самом центре спасательного круга.
Папа пытался кому-то звонить и интересовался, почему в открытом море нет вай-фая. Но это он от нервов.
Маму нашел дядя Боря. Собственно, он ее и не терял. Оказалось, что, пока мы выслеживали черепаху, мама сползла с кормы, решив, что больше ей рвать нечем, и переползла на скамеечку. Но и там ей было плохо. И она нашла себе закуток в углу, где пристроился дядя Боря. Мама забилась под лавку, где ее не так качало, и, обессилев, уснула. Дядя Боря стерег ее сон и прикрыл пледом. Сам он тоже задремал и проснулся от криков жены. Некоторое время ему понадобилось на то, чтобы сообразить, кто утонул, куда смотрит папа и кто должен вынырнуть в спасательном круге.
– Что вы кричите? У меня голова раскалывается, – подала голос мама.
И это прозвучало как гром средь ясного неба. Тетя Наташа ойкнула, ахнула, всхлипнула и начала часто креститься. Фердинанд не отставал, осеняя и себя, и лодку, и всех нас крестным знамением. Папа с удивлением смотрел на экран телефона, как будто мама подала голос оттуда.
– Ку-ку! – радостно закричала Сима и побежала искать маму.
Мама выползла из-под лавки, но только наполовину – давая понять, что она здесь, внизу, на полу.
Тетя Наташа была явно расстроена. Она уже настроила себя на другой, трагический, лад и представляла, как будет рассказывать эту историю многочисленным родственникам, как удочерит и усыновит нас, как станет практически святой. Фердинанд тоже был расстроен, поскольку не проявил капитанской смекалки и мужества и показал себя не с лучшей стороны. Папа вообще пребывал в прострации, и я не могу сказать, о чем он думал в тот момент.
Мама, несмотря на морскую болезнь, нашла в себе силы сказать, чтобы я немедленно надел кепку. Велела папе намазать Симу солнцезащитным кремом и выучить с ней названия всех морских животных. Тетю Наташу мама отправила к сумкам со съестными припасами, чтобы устроить ланч, и поблагодарила дядю Борю за плед. Фердинанду мама сказала что-то на незнакомом нам языке, тот мигом кинулся к штурвалу, и лодка ускорила ход. Видимо, мама велела ему доставить нас на сушу в рекордные сроки. После чего опять заползла под скамейку и накрылась пледом с головой.
