Солнце медленно сползает по небосклону, вершины гор вспыхнули алым огнем, но от них почему-то на равнину пала грозная тень. Воздух чист и прозрачен, его как будто нет вовсе, перед нами плавными уступами, как застывшие волны гигантского каменного моря, опускается выжженное солнцем плоскогорье.
Все еще весь во власти недавней схватки, впечатлений море, я смотрел поверх остроконечных ушей Зайчика и думал, что женщины очень любят, когда их называют жестокими. А вот мне такое ни к чему, так что все непопулярные меры надо либо как-то объяснять, либо спихивать на кого-то другого. Если на своих соратников, то потом надо смещать и отодвигать в тень, что крайне невыгодно: кадры надо беречь, но есть старый добрый вариант внешней угрозы. Если это работало всегда и во все века, то сработает и сейчас…
Это к тому, что Тоннель самое то: объединит Армландию, как ничто больше. Все-таки по ту сторону, не надо забывать, Юг. И хотя настоящий лежит по другую сторону океана, но когда-то южане сумели и здесь закрепиться. Не стоит забывать, что королевство Кейдана находится во власти императора Генриха, резиденция которого за океаном. Ну, как Крым когда-то был греческой колонией…
За спиной громко простучали копыта, я смахнул далеко идущие мысли и принял уверенный вид победителя. Подъехали и пустили рядом коней барон Альбрехт и Растер. Барон почему-то совсем не радостный, на лице тревога.
– Что-то стряслось? – спросил я.
Он сказал невесело:
– Сэр Ричард, вы смотрите даже за горизонт, но не всегда видите то, что под ногами. А там уже разверзается яма. Даже пропасть. Без дна…
Я насторожился.
– Вы о чем?
– Об этой женщине, – ответил он и посмотрел мне прямо в лицо. – Сэр Ричард, вы отняли ее у графа Ришара просто потому, что вы – сильнее. Он граф, а вы – гроссграф. Но это никак не вяжется со справедливостью, о которой вы говорите. Вы сами подрубили ей корни.
Я стиснул челюсти, а кулаки сжались так, что ногти впились в ладони. Так хочется врезать ему железным кулаком в морду… особенно потому, что говорит правду.
– Еще не подрубил, – вступился сэр Растер. – Ну, подумаешь, рубанул разок… У справедливости крепкие корни! Да и не тот человек наш сэр Ричард, что вот так терять голову. Он – лорд. Гораздо больше, чем все мы вместе взятые.
Какой я лорд, мелькнуло горькое. Я тиран, верно сказал барон Альбрехт. У меня нет никаких законных прав, чтобы отнять у графа Ришара женщину, но я ее отнял. Только потому, что я – сильнее. Я не правитель, я тряпка. Такая же, как Менелай, что из-за Елены начал кровопролитную десятилетнюю войну, в которой за исключением самого Менелая и Одиссея погибли все эллинские герои до единого. И после которой в Элладе уже не осталось героев вообще.
Я сказал хрипло:
– Все поправим. Граф Ришар… получит компенсацию.
– Какую?
– Подумаем.
Альбрехт сказал бесстрастно:
– Вряд ли он ее примет. Граф – гордый человек.
– Придумаем что-нибудь, – ответил я, но внутри болезненно сжалось. – Граф… разумный человек.
– В отличие от вас? – поинтересовался Альбрехт. – Не в силах поступать разумно, вы рассчитываете, что хотя бы другие будут поступать разумно?.. Такое возможно, однако… я не видел еще, чтобы такое случалось. Сэр Ричард, я вижу впереди кровь, пожары, разорение, тысячи бегущих из Армландии, заросшие лесом поля и стаи волков в опустевших деревнях…
Навстречу выдвинулся лес, но дорога пошла по опушке, мы в благословенной тени, можно хоть на время спастись от жары. Далеко за деревьями видна полянка, оттуда доносится сухой стук. Присмотревшись, я увидел как там мелькают два яростных оленя, сцепившихся ветвистыми рогами.
В памяти сразу всплыла яркая картинка, как мы с Растером наткнулись на таких же оленей, что сражались жестоко и бескомпромиссно. Тогда мы смотрели только на этих удалых бойцов, сейчас же я пошарил взглядом и наконец отыскал кроткую хорошенькую самочку, что мирно щипала траву в сторонке.
Да-да, кто победит, с тем и пойдет. Потому что он самый сильный. Женщина должна принадлежать самому могучему. От него и потомство здоровее, и защитить это самое потомство сможет.
Победит вот тот с разорванным ухом, она пойдет с ним на левый холм и будет считать, что левый холм – самое замечательное место на свете. Почему? А как иначе, ведь сюда ее привел ее муж и повелитель, а он – самый лучший, все знает и умеет.
Если же победит другой олень – пойдут на правый холм. Или в долину, неважно. И везде самочка будет безмятежно уверена, что лучшего места не бывает. По той же причине.
Я даже не знаю, нужны ли самочке вообще хоть какие-то мозги, если за нее все решают самцы. Может быть, секрет в том, что Лоралея моментально принимает взгляды того самца, который ее завоевывает, тем самым доказывая ей, что – самый могучий, самый сильный и вообще самый-самый?
Ладно, если поведение и сокровенную суть Лоралеи хоть как-то и объяснил, пусть совсем коряво, то поведение лордов не лезет ни в какие ворота. Про себя молчу, вообще стыдно подумать, что я тоже… этот. Да. Этот самый.
Мимо пронеслась, как ветер, повозка, впряжены красавцы-кони, реквизированные по праву войны из владений графа Ришара. Обогнав нас, притормозила, занавеска откинулась, выглянул смеющийся отец Дитрих.
Когда мы догнали, он сказал с чувством:
– Спасибо за коней, сын мой. Я сегодня же буду в крепости. Хоть и ненадолго отлучился, но успел соскучиться.
Барон Альбрехт быстро взглянул на меня и спросил громко:
– Как думаете, святой отец, всегда ли женщина – зло? Или от них бывает хоть иногда и польза?
Отец Дитрих сказал со вздохом:
– Помню, когда я был молодым, подслушал разговор двух престарелых настоятелей… Один спрашивает другого, святой отец, вы когда были в последний раз с женщиной? Тот отвечает: полгода тому. А я, отвечает второй довольно, два года! Тьфу-тьфу, не сглазить бы!.. Ушли, посмеиваясь, а я остался в недоумении: дураки, чему радуются?.. Теперь понимаю.
Я посмотрел исподлобья.
– Я и теперь не понимаю.
Он вздохнул.
– Понимаете. Другое дело, не принимаете.
Он махнул рукой кучеру, кони рванулись, и коляска через пару мгновений скрылась далеко впереди. Барон Альбрехт с досадой хлопнул себя по боку.
– Черт… Придется и мне…
– Что? – спросил я с любопытством. – Завести себе женщину?
– Я что, – огрызнулся он, – совсем дурак? Коня нужно завести другого! Я так привык к своему буланому, что и в голову не пришло взять по праву войны из конюшни графа хоть одного коня.
– Обязательно возьмите, – посоветовал я. – Пока не поздно. Потом грабить будет уже неловко. Да и просто нельзя.
Он остановился коня.
