В ярком свете, что теперь показался просто зловещим, блеснуло нечто вроде исполинского жука-бронзовки размером с карьерный самосвал. Он угрожающе загораживает дорогу, и мне показалось, что медленно разводит жвалы.
Бобик грозно заворчал. Я шепотом запретил лезть вперед поперед батька, у самого сердце колотится испуганно и восторженно, в зобу дыхание сперло, а в руке рукоять молота чуть не трещит.
На всякий случай просмотрел в запаховом и тепловом, но все на нуле. Впрочем, если впереди динозавр, то мое тепловое не поможет…
Сердце все еще колотится так, что скоро стану инфарктником. Застывшие ноги с великой неохотой сдвинулись с места. Бобик рычал все громче, выдвигался вперед, защищая хозяина.
Я наконец рассмотрел чудовище, дыхание вырвалось из груди со вздохом облегчения. Массивное металлическое чудовище, вот что загораживает мне путь! По идее, здесь на рельсах может располагаться только кваркобег, атомоход, электровоз, тепловоз или хотя бы паровоз, хотя одизайнерил это чудо либо сумасшедший, либо художник. Места, чтобы протиснуться между ним и стеной, достаточно, я обошел со всех сторон трижды, не сразу заметил дверь, – ну явно навороты дизайнера, конструктор ни при чем, – потянул на себя.
Дверца открылась без скрипа, легко и просто, что насторожило, я постоял, опасливо заглядывая. Потом вспомнил, как все случилось, этих ребят война застала внезапно, вряд ли кто стал налагать защитные заклятия, у всех была только одна мысль: поскорее выбраться наружу живыми и понять, что случилось.
Поднимая факел, я старательно осматривался по сторонам. Где-то трупы машиниста и помощника, если эта штука не автоматическая, но везде пусто, я решил было, что самоходный аппарат на рельсах все-таки автоматика, потом обозвал себя дураком: с чего я решил, что должны были помереть именно здесь? Если услышали, с каким грохотом завалило ближайший вход, то явно могли поспешить к дальнему, тот выводит к морю.
Я все это проговаривал иногда про себя, иногда вслух, настораживая и приводя в недоумение Бобика, он сразу начинал оглядываться, спрашивая взглядом: кого кусать, я наконец вылез из кабины, еще раз осмотрел со всех сторон.
– Лады, – сказал я Бобику. – Пройдемся еще малость! Но чуть-чуть. И вернемся. Кто разевает пасть на слишком большой кусок, рискует подавиться.
Бобик радостно гавкнул, эхо ответило негромко, но часто, унеслось вперед, а Бобик весело бросился за ним. Я шел все равно настороженный, смотрел по сторонам, хотя это как идти внутри абсолютно гладкой трубы: взгляду зацепиться не за что.
Мы прошли не меньше мили, я начал уставать от постоянного напряжения и оглядывания, хотя вроде бы не приходится отпрыгивать от проносящихся поездов: полнейшая пугающая тишина, как в глубоко закопанном гробу.
Бобик вернулся, потом убежал снова, иногда я слышал его веселый гав, нравится Адскому Псу слышать свой искаженный эхом голос, затем на долгое время он вообще исчез в золотистом свете.
Я подумывал, что пора возвращаться, завал расчистят, я проеду здесь на Зайчике, обследую завал на той стороне, а камнерубы тем временем приготовят побольше телег, чтобы таскать глыбы через весь тоннель.
– Бобик, – сказал я, – ты где, толстомордик?
Бобик не ответил, а когда я сделал еще несколько шагов, он проступил из сияния, уставившись в стену. Сразу насторожившись, я взял в руку молот, в другую – болтер, и так начал приближаться на цыпочках.
– Что там?
Бобик не ответил, мол, все ж понятно, сам смотри, его коричневые глаза не отрывались от блестящей металлической поверхности.
– И что? – спросил я.
Бобик ткнулся в стену носом. Раздался негромкий щелчок, словно переломили сухую палочку. В стене наметился прямоугольник, исчез, я охнул, различив, что в стене появился проход. Вряд ли эту дверь делали потайной нарочито: местные, скорее всего, видели ее отчетливо именно как дверь, если, конечно, снабдить особыми очками или датчиками.
Я обалдело оглянулся на Бобика.
– Это что же… без тебя меня бы не впустили?
Бобик радостно гавкнул и первым вбежал в проем. Я шагнул следом, за спиной дверь опустилась, отрезав меня от блестящей полосы тоннеля.
Вспыхнул свет, впереди уже не такой широкий тоннель, но лучше отделан, сводчатый потолок блестит, как укрупненные пчелиные соты, стены из металла, на высоте моей груди тянется ряд знаков. Пальцы зачесались от желания попробовать, пощупать и потыкать, вдруг что заработает, но удержался, могут оказаться и механизмами саморазрушения, хотя вряд ли поставят вот так на виду, доступными для всех…
Еще одна дверь, я приготовился искать кнопки и генерировать пароли допуска, но примчался прыжками Бобик, что-то обнюхивал, поотстав, и дверь медленно раздвинулась перед ним.
Совсем обалдевший, я шагнул за Псом, только крикнул ему вслед:
– Ты там ничего не включай… пока!
Эта дверь из толстой стали, к тому же, если чутье не врет, непростой стали. Если это вообще сталь.
Дверь так же медленно закрылась за моей спиной, а я ошалело смотрел вперед и по сторонам, очутившись в неком подобии подземного ангара не то для дирижаблей, не то для подлодок, размером с «Титаник».
Тусклый свет медленно набирает силу, словно аккумуляторы никак не могут проснуться после многовековой спячки. Бобик, ликующий, что больше ничего не запрещаю, исчез далеко впереди. Спешит все посмотреть и обнюхать, пока хозяин не позвал обратно, да это ладно, лишь бы никакое говно не ел, а то собаки все найденное рассматривают как законную добычу.
Взгляд выхватывает из сумрака все новые сооружения, я наконец сообразил, что мимо тянется ряд платформ, их тут десятки, а вот там впереди даже две крытых, настоящие вагоны.
Похоже, это просто депо, вон запасные платформы, вагоны, склад готовых к укладке рельс. Если случался где сбой, как я понимаю, на место тут же выезжали ремонтники, быстро заменяли вагоны, а то и укладывали новые рельсы взамен поврежденных.
Вконец изголодавшись, я создал ломоть сыра, только его пока и умею, если не считать кофе, слопал и на усталых ногах торопливо заканчивал осмотр, поднимаясь по мосткам на самый верх и время от времени опускаясь в глубокие шахты под ангаром депо.
Думаю, здесь есть подъемники, но я не отыскал и лазил, как обезьяна по лианам, хотя больше был похож на бегемота, старающегося походить на обезьяну. Ну как если бы обезьяны вырастили в своей стае детеныша бегемота, он бы, конечно, лазил по лианам, но по-своему, по-бегемотьи.
В самом конце, когда собрался возвращаться, отыскал нечто похожее на малый пульт управления, который как бы и не относится к самому депо. По крайней мере, чутье говорит, что за движение составов отвечают знаки в самом депо, что на виду, а этот… гм…
– Возвращаемся, – велел я Бобику твердо. – На сегодня хватит! Мы еще вернемся. Ведь Тоннель – моя личная собственность, эти дураки сами отказались от долевого участия.
