Книга Дети Афродиты, страница 51. Автор книги Вера Колочкова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Дети Афродиты»

Cтраница 51

– Да, нормально. Знаете, а я ваш портрет нашла, который Витя рисовал… У бабушки на чердаке, за шкафом.

– Это где у Витеньки мастерская была? Как же, помню!

– Да. Я тогда впервые о вас узнала, мне бабушка рассказала. Теперь вот, нашла вас…

В наступившей неловкой паузе было слышно, как хмыкнула раздраженно Ксюша. И, видимо, не выдержав градуса своего раздражения, повернула голову к Ольге, проговорила на истерической звонкой ноте:

– Ой, надо же, счастье какое! Наконец-то нашла родную мамочку, да? Ну, давай, обнимись с мамочкой, чего медлишь-то? Порыдай на ее плече! Может, она у тебя прощения попросит! А ты радостно простишь, и будет вам счастье! Ну, что же ты, давай!

– Ксюш, успокойся! – попыталась осадить девчонку Ольга. – Не надо так, Ксюша! Нельзя так.

– А как можно, если мне противно на все это смотреть? Тоже, устроили спектакль. Нет, не могу больше. В общем, вы как хотите, а я пойду. Я лично прощать никого не собираюсь! Бросила меня и бросила, зачем еще что-то обсуждать?

Ксюша нервно подскочила с места, но Генка успел схватить ее за предплечье, с силой потянул назад, проговорив коротко и властно:

– Сядь! Сядь, я сказал…

Анна смотрела на эту сцену сначала спокойно, потом схватилась за грудь, коротко простонала, задыхаясь на вдохе. Веки, как у больной птицы, медленно закрыли глаза, шея напряглась, лицо моментально покрылось испариной. И снова – короткий стон, едва сдерживаемый.

– Вам плохо, да? – чуть подалась вперед Ольга. – Может, воды?

– Нет, не надо ничего… – тихо проговорила женщина, сделав над собой усилие, чтобы улыбнуться. – Не обращайте внимания… И не подумайте, не дай бог, что это из-за Ксюшенькиных слов мне плохо стало! Мне уж давно плохо. Можно сказать, всю жизнь… А на Ксюшеньку ты, Геночка, не ругайся, Ксюшенька-то права. Нельзя меня прощать, да мне и самой не надо от вас прощения, уж извините, не вынести мне его. Иногда непрощение легче вынести, чем прощение.

– А я все равно тебя прощаю, мам… – тихо произнес Генка, опустив голову и разглядывая лежащие на коленях тыльной стороной вверх ладони. – Да, прощаю. Только… ты другая уже. Не могу пока привыкнуть… Ты другая уже, прости…

Генка глотнул с трудом, потом так же с трудом втянул в себя воздух – Ольге показалось, он вот-вот зарыдает. А глянув Анне в лицо, еще больше испугалась – лицо ее было ужасно. Бледно-зеленое, дрожащее всеми морщинами, еще и взгляд этот, мутно-голубой и невыносимый… И шепот хриплый, торопливо испуганный:

– Геночка, нет, нет!.. Не надо мне от тебя прощения, что ты! Тебе и самому так легче будет, Геночка! Ты даже и не смотри на меня, не пугайся! Не надо было и приезжать…

– Нет, хоть убейте, не понимаю… – снова заговорила Ксюха, нервно дернув плечиками, – вы что оба, слепые и глухие, что ли? Сами не видите, что вы ей не нужны? И на фиг ей сдалось ваше прощение? Тоже, развели тягомотину, где не надо…

– Ксюх, да уймись ты… – досадливо бросила сквозь зубы Ольга.

– А чего, чего уймись? Я всегда и всем правду в глаза говорю. Какая бы она ни была. Господи, да если у меня когда-нибудь будут дети… Да что бы со мной ни случилось… Да никогда, понятно? Я жизнь свою отдам, а ребенка не брошу! Хоть обманывайте меня, хоть бейте, хоть посадите на цепь! А если я сама так не поступлю, почему я должна других прощать?

Ольга вдруг поймала взгляд Анны, направленный на Ксюшу – казалось, она любуется ею, даже головой восхищенно кивает – да, мол, да, все правильно говоришь! И чем выше взвивался возмущенный Ксюшин голос, тем она старательнее кивала… Выходит, Ксюша в чем-то права? Зря они эти поиски затеяли? И, перебив Ксюшу, проговорила тихо, обращаясь к Анне:

– Значит, вы считаете, нам не надо было?.. И Генке, и мне?.. Не надо было вас искать, да?

Анна смотрела на нее долго. Потом произнесла тихо, но уверенно:

– Да. Не надо было. Я ведь и без того всех вас люблю и счастлива тем, что у вас все хорошо. А вы сами себе душу этими поисками разбередили… Зачем? Все равно для меня прощения нет и быть не может, я уж давно так решила. Еще когда тебя, Оля, в добрые руки Елизаветы Максимовны пристраивала… Некуда мне было тебя тогда забирать, так уж судьба распорядилась. Но – Ксюшенька права… Все равно надо было… Хотя – как знать, как знать? Тут уже не сердце, а обыкновенный животный страх за свое дитя поступки диктует… Но я не оправдываюсь, нет. Да, жизнь у меня тяжелая была, можно сказать, с рождения не задалась. Я ведь тоже подкидыш, в детдоме росла, до нормального человеческого состояния и дозреть не успела. Вернее, не дали. Сломали во мне все человеческое, что успело вырасти хилым зародышем. Я с пятнадцати лет никто. Ни гордости, ни достоинства во мне нет, один страх меня по судьбе гонит.

– Да слышали мы это уже… – пробурчала себе под нос Ксюша.

Но Анна лишь улыбнулась, кивнув головой:

– Да, Ксюшенька, да… Ты права. Человек всегда своему дурному поступку слезное оправдание найдет: мол, какой с меня спрос, если живу в страхе да бездостоинстве? А только у бездостоинства перед человеческим судом адвокатов нет… Никто психолога не пригласит да это бездостоинство под лупой не исследует, никому ведь не интересно, каким способом его в детстве да юности уничтожили… Человеческие поступки по факту принимаются, какие есть, такие есть. И я свои грехи к богу понесу, а на божьем суде тоже адвокатов нет и психологи сзади не стоят, один за все отвечаешь. Богу не объяснишь – мол, я так поступала, потому что… Он этого «потому что» не знает. Нет, не надо мне вашего прощения, дети. Недостойна я его. Да и не перенести мне, не по силам. Пустыне цветы ни к чему…

– А вас пока никто и не прощает! – перебила Анну Ксюша, чуть выпучив злые глаза. – С чего вы взяли вообще?

– Да, Ксюшенька, да… – ласково глянула на девчонку Анна. И, переведя взгляд на Ольгу, пояснила вдруг: – Ксюшенька твоя единокровная сестра, Оленька… У вас отец один. Он когда на волю вышел, меня сразу нашел, мне пришлось от Васеньки, от Геночкиного отца, сбежать… Из этого окаянного круга редко кому удается выскочить. Я – не смогла… Да и Васю под нож подставлять не хотела. Я, когда за него замуж шла, думала, моего мучителя-хозяина надолго за решетку упекли. А у них там свои законы, он через пять лет уж на свободе оказался. Ну, да я не об этом… Я вот о чем, Оленька. Ты уж порадей о сестрице-то, не оставляй ее в жизни. Видишь, характер какой у девочки. Ее на путь наставить надо, вовремя руку подать. А ты умная и сильная, я знаю, ты можешь.

– Да, я постараюсь, конечно же… – рассеянно кивнула головой Ольга, не обращая внимания на возмущенное хмыканье Ксюши.

– Да, ты очень умная и сильная, Оленька. Стержень в тебе крепкий. Только добрее тебе надо быть. Зря, зря ты, Оленька, мужа своего не прощаешь… Хороший он человек и тебя любит.

– А вы… Откуда вы… – неприятно удивилась Ольга, глядя на Анну во все глаза.

– Да слышала я недавно, как вы с ним ругались. У машины стояли, около твоей работы. Еще дождь шел…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация