– Молодой, – сказал еще один с одобрением, – но уже успел себя показать.
– Пригласите, – распорядился я.
Внешняя стена была захвачена довольно легко, оставалось еще две, я видел графа Ришара, от него во все стороны устремляются гонцы, а в это время примчался на взмыленном коне виконт Теодорих, горячий, в помятых доспехах, веселый и яростный, спрыгнул и бегом подбежал ко мне.
– Виконт, – сказал я властно, – преклоните колено.
Он бездумно повиновался, глядя на меня снизу вверх, лицо раскрасневшееся, все еще дышит тяжело, в глазах преданность и ожидание повелений своего сеньора.
– Вы из первых явились под мое знамя, – сказал я громко, не слезая с коня, – и прошли долгий путь из дальних северных земель… Не жалеете?
Он воскликнул пылко:
– Сэр Ричард! Вы дали мне возможность увидеть мир! И мне удалось доказать, что я могу, что я чего-то стою! Очень надеюсь, что с Божьей помощью удалось.
– Еще как удалось, – сообщил я. – Все рыцари отмечают вашу отвагу.
– Благодаря вам, сэр Ричард!
– Отлично, – прервал я и, вытащив меч, легонько ударил его плашмя по плечу. – Встаньте, барон Теодорих!.. Ваши родители будут обрадованы и вашим новым титулом, и тем, что у вас земли в далеком королевстве Сен-Мари, о котором они и не слыхали, а ваши завистники будут посрамлены. Поздравляю вас!
Он поднялся, сияющий, не находя слов от счастья. Рыцари окружили и хлопали по плечам, от грохота железа по железу звенело в ушах. Я услышал чей-то довольный рев, похожий на растеровский, насчет того, что по такому поводу надо осмотреться насчет винных подвалов, и гул голосов в поддержку великолепной и такой своевременной идеи.
Я шепнул барону Альбрехту:
– Барон, посмотрите на досуге, какие земли лишились хозяина. Или кто из местных лордов замешан в черных мессах… Не слишком крупных, конечно.
– Сделаю, – ответил он тихо. – Этот юноша в самом деле всегда рвется в бой и всегда впереди. Никто не скажет, что незаслуженно.
– И нам надо показывать…
– Понимаю, сэр Ричард.
– Действуйте, барон. Преданность нуждается в подкормке.
Ко мне вернулись граф Ришар и несколько военачальников, чьи отряды изнывают от жажды ринуться на приступ. Пока они совещались, как будут брать вторую линию укреплений, со стороны города раздались звуки труб. Все повернули головы, я не поверил глазам: над главной башней развевается белый флаг. Вернее, человек там высунулся из верхнего окна и широко размахивает из стороны в сторону белым флагом.
– Сдаются? – спросил граф Ришар потрясенно. – Уже?
– Не понимаю, – сказал барон Альбрехт. Он оглянулся на меня. – А вы понимаете?
Я пробормотал:
– Вроде бы да…
– Что там случилось?
Я развел руками.
– Как я, дурак, не подумал сразу?.. С рыцарями быть, по-рыцарски и выть… В анналах Геннегау будет сказано, что все сражались отважно и доблестно, будет рассказано о чудовищных потерях, которые понесли нападающие, то есть мы, о беспримерной отваге защитников, но диких брабантцев было море, они захватили внешнюю стену… защитники зверски убиты… отвага… подвиги… беспримерная ярость… потом скороговоркой о том, что пришлось сдать город, дабы спасти от резни женщин и детей…
Макс сказал с негодованием:
– Мы не убиваем женщин и детей!
– В историю вписывают то, – сказал я наставительно, – что нужно, а не что было. Они всегда в белом, если читать их хроники. Словом, прекратить все боевые действия, принять их парламентеров.
Граф Ришар с сомнением посмотрел на меня.
– Вы уверены, что будет сдача? Город можно защищать еще долго. А то и вообще отстоять. Я ума не приложу, как его взять!
– Будет, – заверил я. – Они посопротивлялись для сохранения достоинства. Самую малость. За это время отправили просьбу к королю прислать помощь, тот, понятно, даже получить ее не успеет, а эти умники, не дождавшись ответа, имеют полное моральное право сдать город.
Граф Ришар сказал с облегчением:
– Что за подлый народ! Но, конечно, с таким воевать удобнее…
Сэр Растер сказал обидчиво:
– Но как совершать подвиги?.. Просто не понимаю.
– Сэр Теодорих сумел, – подковырнул его барон. – Надо успевать до того, как сдаются! А вы все жаждете нанести последний победный удар.
Я сказал решительно:
– Все! Разговоры потом. Въезжаем в город.
Сэр Норберт сказал быстро и решительно:
– Нет! Первыми войдут мои отряды. Никого не хочу обидеть, но мои маги говорят, что в Геннегау очень уж сильно… ну, пахнет богопротивным колдовством!
Барон Альбрехт спросил ехидно:
– Так и говорят?
Норберт сурово взглянул на барона.
– Сэр Гуммельсберг, я и так половину усилий, которые мог бы направить на что-то полезное, трачу на то, чтобы в моем маленьком отряде священник не замечал нашего мага.
– Вроде бы не замечал, – вставил Альбрехт с той же ехидцей.
Норберт поморщился, но ничего не сказал, поднял взгляд на меня, я молчал, а Ришар, быстро взглянув на меня, сказал властно:
– Вы правы, сэр Норберт. Потом пришлете гонца.
– Если все в порядке, – ответил Норберт сурово.
Он пустил коня вскачь, а барон Альбрехт проводил его долгим взглядом.
– Хочу заметить, – проговорил он хмуро, – назревает нечто сложное и у нас… Это вопрос не к военному гению графа Ришара, а к умению улаживать спорные вопросы сэра Ричарда.
Я поморщился.
– Это у меня-то умение? Дорогой граф, я перенаправляю вам беспокойство барона.
Альбрехт продолжил, будто ничего не слышал:
– Мы все привыкли, что либо маги, либо церковь. У нас там церковь, а маги в подполье, а здесь церкви в руинах, зато маги в чести. Однако в нашем войске сэр Ричард пока что ценой своей отчаянной дипломатии, а также мудрости отца Дитриха как-то удерживает… гм… единство. Боюсь, это скоро кончится. Да вы и сами видите, что это положение шаткое. С захватом столицы военные действия могут кончиться. И что тогда?
Граф Ришар нахмурился и пробормотал озабоченно:
– Вы правы, барон. Начнется уничтожение магов… Не можем же мы чужих истреблять, а своих оберегать?
Я стиснул челюсти, в виски стрельнуло острой болью.
– Начнем решать, – пообещал я.
– Как?
– Пока не знаю, – огрызнулся я. – Наверное, начнем с того, что…
Быстрая дробь копыт и приближающийся легкий всадник спасли меня от необходимости что-то мямлить и прямо на ходу придумывать решение сложнейшей проблемы.
