Остановившись по сигналу Холмса, мы с любопытством следили за тем, как он вынимает из кармана несколько маленьких пакетов и выкладывает их содержимое на землю. Тут были кусок отличной говяжьей вырезки, перочинный нож, моток тонкой бечевки и два маленьких пузырька с жидкостью.
Используя плоский камень вместо кухонной доски, Холмс отрезал длинный тонкий кусок мяса, который щедро обрызгал жидкостью из пузырьков. В ночном воздухе я уловил запахи аниса и хлоралгидрата, которые ни с чем не спутаешь. Потом, скатав кусок мяса в подобие рулета, он перевязал его бечевкой и закрепил на конце лески.
– Приманка, – прошептал он, возбужденно поблескивая глазами.
Затем, держа в одной руке леску, свернутую так, что конец с приманкой свободно болтался, он, низко пригибаясь, направился один к фермерскому дому. Мы ждали, затаившись за деревьями.
Стояла мертвая тишина, так что малейший звук, нарушивший ее, казался оглушительным. Я слышал, как ночной ветерок колышет ветви над моей головой и как журчит вода, хотя мне было известно, что ближайший ручей отделен от нас двумя полями. Даже биение моего сердца казалось барабанным боем.
Холмс бесшумно двигался по траве – темный силуэт, почти невидимый на фоне густой листвы и строений фермы Бедлоуз, которая неясно вырисовывалась во мраке.
Когда он добрался до низкой изгороди, отделявшей сад от двора, я увидел, как он остановился и медленно выпрямился.
Не могу сказать, что именно потревожило собаку – это его движение или тихий звук, которого мы не услышали. Внезапно загремела цепь (это звяканье показалось мне громче канонады), и грозное рычание донеслось до нас, как рокот приближающейся грозы.
Помню, как я в отчаянии подумал, что все пропало. В любой момент мы можем услышать, как открывается дверь дома и из него выбегают ван Брейгель со своим сообщником. Мы вынуждены будем выбраться на открытое место и сойтись с ними в отчаянной схватке. Хотя численный перевес на нашей стороне, у противника есть преимущество: наши враги знают местность и могут укрыться в доме и надворных строениях.
Нечто подобное случалось в Афганистане, и я, как помощник полкового врача, слишком хорошо знал ужасающие последствия подобного боя.
Но в то время, как эти мысли роились в моем мозгу, до меня вдруг дошло, что кругом царит тишина. Казалось, будто замерло всякое движение – даже шелест ветерка в деревьях и журчание дальнего ручья.
Фигура Холмса тоже была неподвижна. Теперь он стоял выпрямившись, и его правая рука была поднята над головой. И вдруг эта рука пришла в движение: размахнувшись, Холмс бросил какой-то темный предмет, с глухим стуком упавший на землю.
Снова звякнула цепь, на этот раз негромко, как будто большой мастиф отошел на пару шагов от будки. Затем в ночном воздухе до нас ясно донеслось жадное чавканье.
Приманку проглотили.
Затаив дыхание, мы подождали еще несколько минут. Наконец высокий силуэт Холмса снова исчез из виду, и мы услышали шуршание травы. Пригнувшись, он шел к нам.
– Удачный бросок, – радостно объявил он шепотом. – Мясо со снотворным упало почти к ногам животного, и оно сразу же его проглотило. Ни одна собака не может устоять против запаха аниса. Теперь вы понимаете, инспектор, почему я попросил вас о леске? Все остальное я мог достать в городке. – Он взглянул на карманные часы. – Мы подождем еще пять минут, чтобы снотворное подействовало, а потом начнем.
– Холмс, – спросил я тихо, удивленный неувязкой в его словах, – как же вам удалось раздобыть хлоралгидрат без рецепта врача?
Он издал негромкий смешок.
– Я должен повиниться, Уотсон. Не так давно я взял у вас рецептурный бланк – так, на всякий случай, – и с тех пор носил в кармане. Подделать вашу подпись легко, поскольку у вас такой скверный почерк, что сошли бы любые каракули
[59]
. Но я знал, что вы не стали бы возражать, если он взят для хорошего дела.
– Ну конечно, Холмс, – ответил я. А что еще я мог сказать в данных обстоятельствах?
Пока мы таким образом беседовали, свет на первом этаже дома погас и наверху зажглись две лампы, сиявшие в темноте, как два желтых глаза. По-видимому, обитатели фермы Бедлоуз собирались отойти ко сну.
Холмс поднялся на ноги. Пора было идти.
Прячась за деревьями, мы бесшумно двигались по траве. Пришлось низко пригибаться, чтобы нас не было видно на фоне ночного неба, если ван Брейгель или его сообщник случайно выглянут из окна наверху. Таким образом мы добрались до низкой изгороди, отделявшей сад от двора фермы. Здесь мы остановились, чтобы оценить ситуацию вблизи.
В доме, находившемся слева от нас, было тихо. В окнах фасада горели лампы. Напротив него находился амбар с будкой, стоявшей на страже возле его закрытых дверей. Огромный мастиф растянулся на булыжниках двора в таком глубоком сне, что ни один мускул его массивного тела не дернулся, когда мы перелезли через изгородь и начали осторожно приближаться.
Было условлено, что мы окружим здание, руководствуясь планом Холмса и пользуясь любым укрытием, которое предоставляли деревья и надворные строения. Взмахом руки инспектор Анвин подал нам знак занять оговоренные заранее позиции. Двое его людей крадучись обогнули дом, чтобы караулить черный ход, в то время как остальные бесшумно, как тени, проскользнули в укромные места. Я спрятался за большой бочкой для дождевой воды; рядом затаился Холмс, укрывшись за поленницей.
Вынув револьвер, я бросил взгляд на моего друга. Его худая фигура была едва различима в темноте. Каждый мускул напрягся, как у тигра, готовящегося к прыжку.
Вскоре раздался сигнал.
Это был громкий стук: инспектор Анвин запустил камнем в парадную дверь дома. И сразу же мы услышали его голос, зазвеневший на весь двор.
– Ван Брейгель! – кричал он. – Вы меня слышите? Сдавайтесь. Мы офицеры полиции, при нас оружие, дом окружен. Если вы и ваш сообщник выйдете с поднятыми руками, вам не причинят зла. Даю слово.
В ответ с треском распахнулось окно на верхнем этаже, и на фоне освещенной комнаты появилась голова мужчины. Блеснули стекла очков, и я предположил, что это ван Брейгель.
– Сдаваться? Никогда! – с вызовом проорал он хриплым голосом, в котором звучали все оттенки безумия. – Вам придется прийти за мной, мистер английский полисмен. Но, черт возьми, я захвачу на тот свет вас и несколько ваших людей!
С этими словами он вскинул к плечу ружье и, прицелившись, несколько раз выстрелил в темноту.
Держа палец на курке своего револьвера, я увидел вспышки и услышал свист пуль. Одна из них пролетела (слава Богу, никого не задев) над поленницей, за которой прятался Холмс, и попала в стену амбара.
