Когда мы представились, царь явно пришел в возбуждение, как и Алексей. Оказалось, что Николай неоднократно читал сыну мои рассказы о приключениях Шерлока Холмса и даже великие княжны слышали о некоторых из них.
Мы с Холмсом очень удивились, узнав, что однажды во время совместного отдыха русского императора с королем Георгом последний пообещал Николаю устроить встречу с нами, когда кузен сможет привезти Алексея в Англию.
Наследник оказался очень любознательным мальчиком и буквально забросал нас многочисленными вопросами. Причем больше всего его интересовали конкретные детали описанных мною дел, а замечания оказались весьма проницательными. Я с удовольствием рассказывал Алексею о наших приключениях и видел счастье на лице царя, который не мог нарадоваться, глядя, как оживает его мальчик.
Великие княжны разговаривали между собой и с Рейли. Разумеется, б́ольшую часть внимания полковник уделял Татьяне. И я почти уверен, что поймал заинтересованный взгляд царя, заметившего их взаимную симпатию. Потом царь отвернулся, но в его глазах светилось понимание, а на губах играла улыбка. Он явно понял, что происходит между его дочерью и Рейли. Если я прав, то этот человек на самом деле был уникальным – и как личность, и как отец. Учитывая обстоятельства и шаткость нашего положения, царь тактично давал дочери разрешение насладиться чувствами – возможно, единственный раз в жизни, ведь не исключено, что впереди ее ждали только страдания.
10 июля 1918 года
В то утро мы прибыли в Пермь. Хотя члены царской семьи понимали, что должны оставаться в вагоне и не выглядывать в окна, Рейли посчитал необходимым мягко напомнить об этом. Полковник оставил Оболова с охранниками поезда, а сам вместе с лейтенантом Зиминым отправился в штаб ЧК к полковнику Микояну.
Он вернулся через час. Да, линии связи с Екатеринбургом наконец снова заработали, но никаких необычных сообщений оттуда не поступало. Сработала или удача, или задумка Холмса, а может быть, комбинация обоих факторов.
Рейли также сообщил нам, что считает необходимым тронуться в путь при первой же возможности – как только в поезде пополнят запасы воды, продуктов питания и угля. Он сказал, что наконец показал подписанные Лениным документы полковнику Микояну, который был главным человеком в Перми и вел себя очень корректно. Рейли смеялся, рассказывая, как Микоян брал в руки эти документы, – он явно считал их священными, раз на них стоит подпись самого вождя пролетариата. В Перми не должно было возникнуть проблем.
Правда, полковник Микоян все-таки захотел узнать, кто или что находится в поезде. Тогда Рейли спросил, могут ли они остаться с полковником наедине, как будто собирался сообщить ему важнейшую секретную информацию, которую следует держать в строжайшей тайне. Когда другие сотрудники ушли, Рейли заявил, что в поезде перевозится нечто настолько секретное, что об этом не знает даже товарищ Троцкий. Якобы полковник Релинский выполняет задание по собственной просьбе Ленина и это частное, очень личное дело. С этими словами Релинский похабно улыбнулся и подмигнул Микояну, создавая таким образом впечатление, что дело связано с женщинами. Полковник все сразу же понял и похабно рассмеялся в ответ.
Теперь Микоян сможет выпячивать грудь, надувать щеки и намекать своим товарищам, что осведомлен об очень личных вещах, связанных с товарищем Лениным. Рейли мастерски сделал свое дело. Мы с Холмсом только головами покачали, восхищаясь его находчивостью. Спросив, все ли в порядке в вагоне, где разместилась царская семья, Рейли отправился проверять своих подчиненных.
Мы выехали из Перми три часа спустя и очень веселились, глядя, как полковник ЧК машет нам со станции, провожая поезд. Микоян даже выставил нечто вроде почетного караула.
День прошел без каких-либо инцидентов. Следует только отметить поведение Рейли. Он говорил, что «не находит себе места» – так он описал свои ощущения. Если же говорить напрямую, этот мужчина хотел видеть Татьяну, но не мог просто так, без повода, к ней ворваться. Он то беспокойно метался, то замирал на пару секунд – точь-в-точь майский жук, который перелетает с цветка на цветок. У меня даже создалось неприятное впечатление, что Рейли отчаянно желает, чтобы случилось какое-нибудь происшествие и он снова мог спасти свою красавицу.
Долго ему ждать не пришлось.
11 июля 1918 года
К семи утра наш поезд находился на перегоне между Глазовым и Кировым. Рейли, Холмс, Оболов и я встали час назад, и, как оказалось, вовремя, так как неподалеку приземлился снаряд, который заставил нас содрогнуться, и мы чуть не попадали на пол вагона. Похоже, спокойный период нашего путешествия закончился. И пока мы с Холмсом собирались с мыслями, Рейли уже бросился в купе, где ехала Татьяна.
Чтобы избежать других снарядов, поезд набрал скорость. Но как только он пошел на приличной скорости, кто-то дернул стоп-кран: железнодорожное полотно впереди было взорвано. Когда поезд резко затормозил, всех отбросило к противоположной стене, многие не удержались на ногах.
Меня в первую очередь беспокоил Алексей. Я побежал в вагон, где ехала царская семья. Холмс с другими мужчинами выбрался из поезда наружу в поисках укрытия. Наши охранники на крыше уже вели ответный огонь из захваченных пулеметов.
Рейли руководил дамами из царской семьи, направляя их к выходу из вагона и убеждая двигаться как можно быстрее. Я с облегчением увидел, как царь несет Алексея. Николай кивком показал мне, что с мальчиком все в порядке.
Рейли помог царице спуститься из вагона. На земле ее подхватил поджидавший охранник. Затем все направились к небольшому холму с противоположной от места выпуска снаряда стороны, чтобы укрыться от выстрелов.
Рейли прокричал мне, что отправляется организовывать своих подчиненных, а также добавил, что, если обстрел продолжится, нам конец: мы не сможем выдержать долгой артиллерийской атаки. Затем, еще до того, как я успел что-то ответить, он бросил последний взгляд на Татьяну и убежал.
Обстрел продолжался. Я благодарил Бога за то, что наш противник никак не может найти цель и настроить прицел. Анастасия плакала, как и царица. Мария пыталась успокоить сестру. Царь придерживал голову Алексея, хотя мальчик все время пытался высунуться, чтобы посмотреть, как разворачивается сражение. Татьяна крепко обнимала мать. Ольга лежала на земле ничком, закрыв голову руками в инстинктивной попытке защититься.
Один из снарядов попал по хвостовой части солдатского вагона, отлетела часть задней платформы. Наши охранники на крыше пытались вести ответный огонь, но практически безуспешно. Я видел, как упало несколько сотрудников Рейли. Не знаю, были они убиты или ранены, я все равно не мог прийти им на помощь.
На всем протяжении атаки меня не оставляли мысли о Холмсе – в безопасности ли он, все ли с ним в порядке. Внезапно я услышал сзади характерный стук колес и паровозный гудок. Развернувшись, чтобы посмотреть, откуда эти звуки, я с удивлением увидел еще один поезд, который остановился сразу за нашим. И, как и на нашем, на нем развевались красные революционные флаги.
