– Учитывая тиражи журнала «Странд», премьер-министр, я думаю, вы несколько недооцениваете литературный талант доктора Уотсона.
Замечание никак не поколебало уверенности Ллойда Джорджа:
– Доктор Уотсон, как и все прочие ваши знакомые, не должен знать о разговоре, который имел место сегодня вечером.
– Наоборот, премьер-министр: доктор Уотсон будет меня сопровождать, или вам придется обратиться за помощью к кому-то другому.
– Как вы смеете разговаривать со мной в подобном тоне?
Ллойд Джордж так разошелся, что в кабинет ворвались «няньки» Холмса. Премьер-министр яростно замахал на них руками, приказывая снова удалиться.
– Кем вы себя возомнили, мистер Холмс? – продолжал он бушевать.
– Человеком, который вам требуется, – последовал спокойный ответ.
– Ага, надменность вкупе с предательством?
– Предательством? Вы называете меня предателем? Разве я не согласился на выполнение этой задачи, прекрасно осознавая, какой риск она представляет для самой моей жизни? Я – предатель, потому что требую помощи того единственного человека, которого искренне считаю незаменимым для успеха поставленной цели? Возьмите свои слова обратно, сэр, и прямо сейчас, или, клянусь, я вернусь в ту комнату, где сидит несуществующий джентльмен, чтобы он узнал о том, как вы выполняете его просьбы.
Ллойд Джордж был в дикой ярости, но тем не менее смолчал. Рассказывая мне об этом эпизоде, Холмс, как всегда беспристрастно, отметил, что премьер-министр все-таки смог справиться с собой и сдержать гнев, чем заслужил невольное уважение сыщика. Однако усы Ллойда Джорджа при этом воинственно топорщились, как щетина у кабана, и мой друг даже заподозрил, что под ними прячутся клыки.
Наконец министр успокоился, уселся в кресло, уронил сцепленные в замок руки на стол и покорно спросил, не глядя на собеседника:
– Ну почему вы не можете обойтись без этого доктора Уотсона, мистер Холмс?
Улыбка вернулась на лицо великого детектива:
– Сэр, я сложный человек, и требуется время, чтобы ко мне привыкнуть. Доктор Уотсон не просто преуспел в этом незавидном деле: на протяжении многих лет и бессчетных расследований, которые он помогал мне вести, у нас установился некий симбиоз, ставший второй натурой для нас обоих. Доктор Уотсон не только хроникер, описывающий мои дела, как вы выразились, – он неотъемлемая часть каждого из них. Буквально каждого! Он подставлял мне дружеское плечо в тяжелую минуту, он помогал мне не сойти с ума, я получал его поддержку всякий раз, когда просил о ней, и на протяжении всего этого времени он бесконечно верил в меня. Ни один человек не может желать лучшего друга или даже брата – а доктор Уотсон поистине стал им для меня. Даже с моим родным братом Майкрофтом у меня не было таких близких отношений. Кроме того, доктор Уотсон – врач, как понятно из его имени. И если память мне не изменяет, одному особенно важному члену группы, о которой мы говорим, врач требуется постоянно, не так ли? Насколько я знаю, он страдает гемофилией?
– Я вас понял, мистер Холмс. – Ллойд Джордж уставился на сыщика с ненавистью, типичной для чиновника, вынужденного уступить. Холмс сидел напротив, и сама его близость требовала ответа от премьер-министра. – Мистер Холмс, чем больше людей будут вовлечены в выполнение поставленной перед вами задачи, тем больше риск провала. Мы не можем допустить ошибок, их и так было слишком много в последние годы.
– В этом случае провала не будет.
– Какие гарантии вы можете дать?
– Я думал, что это и так понятно. Мою жизнь, – просто ответил сыщик.
– Это не гарантия. Вас может сбить кэб, когда вы переходите Пиккадилли, – резко бросил Ллойд Джордж.
Его слова прозвучали как плевок. Была ли то угроза? Или предупреждение?
– Там, куда я направляюсь, нет кэбов.
Ллойд Джордж разжал пальцы, встал, пересек кабинет по направлению к двери и раскрыл ее. Когда Холмс уже выходил, премьер-министр внезапно схватил его за левую руку:
– Ладно, берите своего доктора Уотсона. Однако помните: его судьба в ваших руках. Если вы провалитесь, погибнут не только вполне определенные лица; в результате будут раздавлены – причем буквально – и те, кто участвовал в этом деле.
Холмс высвободил руку:
– А вы разве не включены в этот список, премьер-министр?
– Вы забываете, мистер Холмс, что сегодняшней встречи просто не было.
С этими словами Ллойд Джордж захлопнул дверь, и Холмс снова вышел в черноту ночи. Его опять сопровождали два «няньки-неандертальца», без попечения которых он с удовольствием обошелся бы.
Так или иначе, Холмса сразу же доставили к моему дому, где он и принялся стучать во входную дверь, разбудив нас с женой.
Теперь я знал всю подоплеку событий и прекрасно понимал, почему нам следует отправляться в Россию. Но что сказать Элизабет? Эта мысль мучила меня.
Словно прочитав мои мысли, Холмс предложил:
– Я сам поговорю с миссис Уотсон, друг мой. Вам не придется что-то скрывать от нее и лицемерить из-за меня.
Сыщик заявил, что сейчас же отправится собирать вещи и кое-какое оснащение, которое ему потребуется, – его он планировал получить у неких знакомых в Лондоне. Таким образом, у меня будет время подготовиться. Что касается моей жены, то он намеревался ответить на ее вопросы по возращении. По его подсчетам, он должен был вернуться за мной через несколько часов.
Когда мы обо всем договорились, я проводил Холмса до двери и там впервые увидел нянек, о которых говорил Холмс. Они стояли у большого черного автомобиля, и когда мой друг спустился со ступенек и на мгновение остановился у машины, я осознал, насколько мощные у них фигуры.
Холмс сел в автомобиль; более крупный мужчина устроился прямо за ним. Второй вроде бы – хотя я в этом не уверен – слегка кивнул мне, словно желая сказать: «Не волнуйтесь». После этого он тоже залез внутрь, и автомобиль с опущенными занавесками понесся в город, где только начинало светать.
Мы отправляемся в путь
Холмс вернулся через три часа. Я не видел его таким возбужденным и даже счастливым со времен разгадки тайны, которую я назвал «Второе пятно».
Холмс выглядел необычайно бодрым, и я, прекрасно зная, какое тяжелое испытание ждет нас впереди, посчитал, что он ведет себя по меньшей мере неадекватно ситуации.
– Что это вы так веселитесь, Холмс? – ворчливо спросил я.
– Я просто смакую наши будущие проблемы и то, как я с ними справлюсь.
– Но позвольте, старина, на нас лежит огромный груз! От такой ноши впору опускать плечи, а не расправлять, ведь она не может не давить.
– Нет-нет, Уотсон. Моя главная проблема не имеет никакого отношения к той ноше, которую вы имеете в виду.
Я покачал головой, поставленный в тупик. Я совершенно не понимал и не мог расшифровать последнее замечание Холмса. Какая проблема могла быть важнее чудовищного груза ответственности? И только теперь, по прошествии времени, я смею предположить, что мой друг говорил о неких сложностях, связанных с Дэвидом Ллойдом Джорджем. О каком-то скрытом противостоянии этих двоих, которое тем не менее оба прекрасно осознавали. Но что это было? Возможно, всему виной резкие слова, которыми они обменялись во время той тайной встречи? Или они оба питали друг к другу интуитивную неприязнь?
