– Какой ты мрачный, – Энджи погладила Торварда по спине, запустила пятерню в его густую гриву, – я имею в виду внешне. Весь, весь черный. Ты видел, как пугаются тебя люди на улицах?
– Да я и внутри мрачный, – хмыкнул Торвард, забирая у нее открытую флягу.
– Кстати, а что из себя представляет этот Корвар?
Торвард глотнул вина, вытер губы тыльной стороной ладони и пожал плечами:
– Спроси лучше у Барта. Я знаю только то, что это бывший имперский союзник. Считалось, что эта раса вымерла после Войны… но, как видишь, наши умники ошибались. Честно говоря, я даже не знаю, как выглядят эти корварцы. Скорее всего похожи на нас и, разумеется, дышат они кислородом.
– Почему «разумеется»? Что, разумное существо обязательно должно дышать кислородом?
– Гм… – Королев задумчиво потер лоб, вспоминая, – вообще-то дедуля лично читал мне лекции по ксенологии. Насколько я знаю, все разумные расы, не похожие на нас, были выбиты в Войну – потому что они эту войну и начали. А если говорить серьезно, то дело обстоит приблизительно так: сходные биофизические условия порождают сходные эволюционные цепочки – которые, в свою очередь, приводят к появлению разумных видов. Близких как ментально, так и физиологически. Что же касается рас, появившихся на планетах с совершенно иными, не такими, как на Земле, условиями, то они, как правило, настолько далеки от нас, что какой-либо контакт с ними практически невозможен. Я внятно излагаю? На первой лекции дед говорил мне примерно то же, чтоб понятней было.
– И их всех… уничтожили?
– В освоенном секторе пространства – да. Повторяю: эту войну начали они. Нет, у них не было никаких военных союзов – начали, по-моему, леггах, а следом за ними ринулись в бой и все остальные.
– Но зачем?
– Энджи, ты меня удивляешь. Ты можешь понять логику разумного таракана? Заметь, он видит мир совсем не так, как ты. Он ощущает запахи, он реагирует на изменения температуры тоже не так, как ты. Даже время течет для него совершенно по-другому! А теперь представь себе таракана, родившегося на планете с хлорной атмосферой и совершенно иным типом светила, которое дает совершенно иной тип энергетического потока… представила? И о чем ты будешь с ним разговаривать? И как ты будешь объяснять этому таракану, что ты хорошая маленькая девочка, не сделала ему ничего плохого и кушать тебя не нужно? Как?
– И что, эта война погубила Империю?
– Скажи спасибо, что человечество уцелело как раса! Я знаю, что в состав Империи входили восемнадцать планет. Это были густонаселенные фантастически богатые миры! Уцелели не все. Меньше всех пострадали Орегон и Кассандана. На Кассандане отразили два десанта, и больше ее не атаковали, а на Орегон они и не пытались высаживаться. А столичную планету превратили в комок шлака, болтающийся в космосе. Метрополию атаковали сто пятьдесят четыре раза! Мне Барт рассказывал, он знает.
Торвард замолчал, уставился в густо-синее вечернее небо. Над горизонтом вспыхнули две яркие звездочки ближайших планет. Из-за плотной тучи на юге проглядывал щербатый призрачно-голубой диск далекого внешнего спутника.
– Похоже на Землю, – тихо произнесла Энджи.
– Да, только здешняя луна маленькая – она довольно далеко от планеты.
– Послушай, Торвард, я все время хотела спросить, но как-то времени не было: что сейчас творится на Земле?
– Дерьмо, малыш. Я посмотрел одним глазом незадолго до отлета – помнишь, когда Барт и Вольф ковырялись с консервационной капсулой? Я не увидел ни городов, ни дорог, ничего… и лесов я тоже не увидел. Я не знаю, остался ли там хоть кто-то. Вряд ли, конечно. Они же были не в состоянии контролировать свою рождаемость – и в космос выбираться не желали. Просто перебили друг друга, вот и все.
Девушка вздохнула. Ее пальцы бездумно перебирали волосы Торварда, легкая пушистая головка лежала на его плече, щекоча светлыми локонами подбородок…
Из расположенного неподалеку ресторанчика доносилась негромкая живая музыка – кто-то меланхолично перебирал струны лютни, наигрывая странную, уносящую за собой мелодию; лютне помогали мягкий струнный электробас и ударник на десятке небольших разновысоких бонгов.
«Нет, – подумал Торвард, – мы уже давно не земляне. Наша музыка стала совсем другой, множество оторванных друг от друга миров породило множество культур. Но людьми мы быть не перестали, несмотря на то, что зачастую не можем понять друг друга».
Туча сползла с луны, и та засияла ярким, неживым голубым светом, породив среди засыпающих улочек нижнего городка тысячи изломанных, странных теней-фантомов. Свет луны разрушил иллюзию – в голубом сиянии становилось понятней, что это все-таки не Земля. Энджи шмыгнула носом и, подавив вздох, сильнее прижалась к Торварду.
– Тебе одиноко? – спросил он, гладя ее по голове.
– Знаешь, – беззвучно рассмеялась она, – я страшно боялась… я когда-то смотрела один фильм, фантастику… там главный герой проспал в какой-то медицинской камере почти пятьдесят лет – а когда его разбудили, он постарел на эти пятьдесят лет за один день. Я боялась, что когда машина вернет нас в твое время…
–…ты постареешь сразу на восемьсот лет? – усмехнулся Торвард. – Да уж… нет, я ничего подобного не боялся. Я верю старому маршалу как Господу Богу, а ему доводилось путешествовать в прошлое.
– Ты мне так и не рассказал о нем, – заметила Энджи с упреком, – и показать обещал…
– Покажу… он был, на мой взгляд, великим человеком – всякий раз, когда я о нем вспоминаю, я краснею от гордости, как мальчишка. Королев-первый был имперским флаг-маршалом, одним из старших офицеров их Службы Безопасности. У него была огромная власть, огромные деньги и какие-то странные сверхъестественные способности. Он был великим воином, лучшим среди равных, а это было время таких воителей, о которых сейчас можно только в сказках прочитать. Мощь Империи была невообразима, и такие, как он, были, прости за высокопарный слог, столпами этой мощи.
– Время психов-одиночек?
– Нет, время героев! Мои предки сражались во всех концах обитаемого мира, и почти все они пали в Войне – все кроме тех, кто погиб раньше. В те времена мужчины моего рода носили погоны. Все: отцы, сыновья, внуки. Ну, а потом… – Торвард поморщился, потер лоб, – потом род начал хиреть и вырождаться. Королевы-воины стали не нужны, да и не могли они служить новым хозяевам так, как служили Империи. Знаешь, я сам этого не понимал. До меня не сразу дошли слова деда о том, что он служил не столько Империи, сколько человечеству.
Торвард открутил пробку, сделал глоток. Шумно выдохнул, куснул ноготь и продолжил глухо, в сторону:
– Я последний воин в своем роду. Я должен замкнуть судьбу в кольцо, должен породить новую цепочку, уходящую в будущее. Вернуть древнюю славу, дать своему имени новую мощь. Мои предки смотрят на меня, смотрят – и ждут. И знаешь, наверное, они мне помогают. Иногда я спиной чувствую их пристальные взгляды… взгляды из осыпавшихся могил под тяжелыми мраморными крестами – они умирали, сражаясь, и крестов становилось все больше. Я – их последняя надежда, других уже не будет. Прости. – Его плечи опали, он закрыл лицо руками и медленно опустил голову. – Я хотел, чтобы ты это знала. Может быть, все сказанное мною покажется тебе бредом, но – ты должна это знать.
