Крылья затрещали от усилий, я постарался набрать еще высоту, потом еще. Воздух в самом деле разреженный, я до предела раздвинул крылья, холод собачий, уже лязгаю зубами…
Освещенная беспощадным лунным светом каменная стена выросла впереди, а не внизу, как я надеялся. Страх начал ломиться в череп, забегали трусливенькие мысли, что умнее все-таки спуститься и перебраться на ту сторону через Тоннель.
Сцепив челюсти, я задержал дыхание и работал крыльями чаще и чаще. В обычном режиме меня подбрасывало бы с каждым ударом по воздуху, но в разреженности я всего лишь лечу по горизонтали. Наконец я увидел перед собой не стену, а ужасающе зазубренный край, острый, словно из нагромождения исполинских кристаллов.
Перевал остался в стороне, я приблизился к настоящей вершине Хребта! Уже в изнеможении я бил крыльями по воздуху, почти теряя сознание. Подо мной проносится иззубренное плато с такой скоростью, что ничего не успеваю различить…
Над острыми скалами меня мчало бесконечно долго, едва не оставляя на пиках кишки из распоротого брюха, затем все исчезло, меня бросило в жуткую черную бездну, при виде которой похолодели внутренности.
Когда повернул голову, Великий Хребет за спиной снова вырос и стремительно уходит. Сердце колотится чаще, чем у пернатого, я всхлипывал и с трудом держал крылья распростертыми. Меня плавно несло по дуге вниз, если бы до земли ярды, а не мили, расплескало бы, как медузу.
Потом, переходя в более плотные слои, растопырил крылья шире и попытался шевелить, кривясь и постанывая от боли в порванных связках. Но все-таки молодец, решился. И ничего, не задохнулся, птичьи или какие там у меня легкие, устроены иначе.
С этой высоты даже днем орлы не рассмотрят оленей, не то, что мышей, но я видел огоньки, иногда целые россыпи, это города, а с моей памятью даже при свойственном мне географическом идиотизме ориентироваться удается достаточно легко.
Голод начал мучить еще над Армландией, а когда пролетал над отделяющими ее от Фоссано бесконечными болотами, я уже готов был съесть жареного быка. Вообще-то утка за перелет теряет четверть своего веса, а я еще та утка.
Да и перелет через Великий Хребет сожрал не меньше половины моих жировых запасов.
Вексен выступил из полумрака, когда на востоке начало светлеть небо. Я пошел по длинной дуге, высматривая, где бы сесть. К счастью, воздушные войны отгремели в древности, охрану привычно располагают по периметрам. Я молил судьбу, чтобы сонные стражи, зевая, не задирали головы, и пошел прямо на верхушку сторожевой башни.
Двое часовых! Один дремлет, сидя у парапета и прислонившись к нему спиной, другой навалился на камень грудью и заинтересованно смотрит вниз. Я увидел, как он помахал кому-то рукой.
Решившись, я сложил крылья и приземлился за его спиной. Он не услышал, я торопливо юркнул в темный проем лестницы и заторопился на цыпочках вниз. Винтовая лестница вывела на стену, стражи не спят, двое ходят по стене с той стороны башни, двое – с этой.
Я сделал строгое лицо и пошел уверенным шагом коннетабля. Меня увидели выходящим из башни, вытаращили глаза.
– Хорошо, хорошо!.. – сказал я отечески, но и с нужной долей укора. – Что делать, за вами глаз да глаз…
И пошел по лесенке вниз, оставив обалделых и встревоженных. Хорошо, сегодня станет известно всему гарнизону, что коннетабль проверяет ночную охрану, вот что значит военачальник. Спуску не дает…
Ниже прошел еще через три ряда стражи. Молодой офицер охнул, бросился ко мне, на ходу вытаскивая меч из ножен.
– Ваша светлость?.. Что случилось?
Я небрежно помахал рукой.
– Пока я весьма относительно доволен. Был слух, что спят на государственном посту политической важности.
Он вскрикнул:
– Что? Во дворце?
– Именно так, – подтвердил я и, взглянув на его горестное лицо, добавил: – Но я ничего не решаю сразу, пока не проверю лично и не убедюсь собственноручно! Слухи слухами, у нас бородатых баб в доспехах много, я всегда все проверяю. Ну, почти все.
Он спросил, едва дыша:
– И… как?
– Пока не спят, – ответил я благосклонно. – Даже те двое, что на самом верху. Слухи могут распустить и завистники, верно? У вас их есть, однако? Вон вы какой породистый… Но если коннетабль справедлив, он сам все проверит и пощупает, прежде, чем решить своей собственной головой в знак согласия!
Офицер шумно выдохнул, едва живой от волнения.
– Спасибо, ваша светлость…
Я отмахнулся.
– Вольно. А что, по-твоему, коннетаблю делать в гнусное мирное время, что никак не кончится?
Оставив его позади, я отыскал небольшой зальчик возле кухни, велел подать себе горячего, да побольше. Заспанные повара таскали на стол жареное мясо, ужасаясь скорости, с которой пожираю.
В дверь то и дело заглядывали пышно одетые люди, я зыркал злобно, как пес, грызущий мозговую кость, сразу исчезали, но вскоре находились новые умники.
Затем появился заспанный церемониймейстер, учтиво осведомился, не требуется ли что-нибудь еще, пока Его Величество изволит пребывать в ночном покое.
– Это во сне, что ли? – осведомился я.
– Да, – ответил он с некоторым неудовольствием, – если говорить по-простому, по-солдатски! Но вы хоть и коннетабль, но все-таки не опускаетесь до общения с простонародьем?
Я удивился.
– Не опускаться до общения с теми, кто выигрывает войны? И кто содержит государство? Ну вы и остряк… Что вообще тут нового? А то я все в делах, все в делах.
Он осторожно огляделся по сторонам.
– При дворце появилась очень сильная предсказательница!
– Подковы гнет? – спросил я.
Он помотал головой.
– Нет, в предсказаниях сильная. На тысячи лет вперед видит!..
– А-а-а, – сказал я, – ну да, я уже знаю, как они все видят. И что видят. Кстати, а почему предсказательницы всегда женщины?
Он пожал плечами.
– А вы как думаете?
– Ну, если говорить просто, по-солдатски, что вас почему-то удивляет… то я никогда над такой ерундой не думал. Впрочем, если бы видения шли от ума, уверен, все предсказатели были бы мужчинами.
Он ехидно улыбнулся.
– Как может Высшая Сила идти от ума?
– Как может вообще сила идти от ума? – отпарировал я. – Вы что, хотите, чтобы она предсказала мне мое будущее?
Он приятно улыбнулся.
– Думаю, вам это было бы очень интересно.
Я вздохнул.
– Как и любому. Но для этого надо перестать быть христианином. Соблазнительно, конечно, но, с другой стороны, унизительно… Как этого не понимали древние греки с их фатумом, как с этим мирились якобы гордые викинги, как смирялись не только все герои, но даже их боги?.. Нет, у христиан будущее меняется с каждым их шагом, каждым вздохом, каждым биением сердца!
