Дворец постепенно оживал, я видел, как в зал заглядывали морды, исчезали. Скоро уже все узнали, что здесь насыщается коннетабль, но как появился, кто провел и почему не доложили, надо выяснить. Когда я, уже сытый и довольный, поглощал сладкое и прихлебывал кофе, в зале снова появился церемониймейстер, отвесил учтивый поклон.
– Сэр Ричард, я доложил Его Величеству о вашем появлении.
– И что оно сказало?
– Он изволил сообщить, – произнес он сухо и высокопарно, – что изволит вас принять в своих покоях.
– Когда?
– Прямо сейчас.
– Ого, – сказал я приятно изумленный, – Его Величество уже сумел проснуться?.. Такая ранняя пташка?
Он вздернул подбородок и посмотрел поверх моей головы.
– О Его Величестве надлежит говорить в более уважительном тоне.
– Прошу прощения, – сказал я искренне. – Это я от великой любви и почтения к Его Величеству. Иду. Уже иду!.. Вот даже кусок торта оставляю недоеденным, представляете?
На самом деле в меня уже не лезло, но всегда приятно показать, что идешь на великую жертву. Церемониймейстер плыл, как боевой фрегат, величавый и надменный, и неважно, что залы пока пустые, корабль всегда корабль, как в шумной гавани, так и в открытом море.
У двери королевских покоев стражи любезно расступились. Я остановился, так положено по этикету, церемониймейстер подошел к двери, перед ним распахнули обе створки, он встал спиной к косяку и провозгласил в пространство:
– Сэр Ричард, коннетабль королевства Фоссано!
Я перешагнул порог и сразу любезно поклонился, скромно и с достоинством. Барбаросса в роскошном халате из толстой, как перина, материи, расположился в глубоком кресле сбоку от стола. Маршалл спиной ко мне перебирает тома в шкафу, но обернулся и ответил на поклон.
– Как я счастлив снова лицезреть вас! – воскликнул я жизнерадостно. – Есть же на свете ничем не замутненное счастье!.. Все хорошо, все поют, еретиков жгут только по праздникам, налоги в казну капают регулярно, на улицах карнавалы…
Барбаросса посмотрел с подозрением на меня, перевел угрюмый взор на Маршалла.
– Спрячь кошелек, – посоветовал он мрачно. – О налогах заговорил, значит, денег попросит. Если не дадим – украдет.
Маршалл усмехнулся, мол, Его Величество шутит, пришлось встать чуточку раньше, изволит пребывать не в лучшем настроении.
– Сэр Ричард сияет, – заметил он. – Наверное, у него дела идут хорошо.
– Он половину кухонных запасов опорожнил, – сказал Барбаросса. Кивком указав мне, куда сесть, сделал вывод: – Значит, его войско голодает!
– Он хороший военачальник, – вступился Маршалл, – значит, сперва войско кормит. Сам – потом.
– Потому и голодный?
– Зато как благородно!
– Все равно я ему не верю, – буркнул Барбаросса. – А ты веришь?
– Да я и вам не верю, – откликнулся Маршалл. – Как и вы себе, кстати. Сэр Ричард, тревожные новости?
Я ответил лучезарной улыбкой.
– Почему? У меня все поют!..
– А что поют? – спросил Маршалл, в то время как Барбаросса только сопел и посматривал на меня с подозрением.
– Не вслушиваюсь, – ответил я твердо. – У нас свобода. Что хотят, то и поют. Не мое дело – следить за умонастроениями. Инквизиция на что? Да и некоторые местные службы заставил работать уже на себя. Не поверите, но в самом деле заскочил к вам просто так. Из личной симпатии. Я люблю вас, вот и, того, прилетел на крыльях любви… но раз уж почему-то здесь, заодно решим и кое-какие дела. Сэр Маршалл наверняка пошлет… или уже послал доверенных людей, чтобы посмотрели истинное положение дел и сообщили незамедлительно. Но вернутся еще не сегодня, а время – деньги, потому рассказываю сам, хотя это и не по рангу коннетабля… Но что такое ранг, когда в коровью лепешку расшибаешься ради приятных людей?
Барбаросса хмыкнул.
– Это он нас называет приятными, слышал?
– Я просто ушам не поверил, – признался Маршалл. – Явно в их стране это что-то ругательное.
Барбаросса поморщился.
– Да, приятные мужчины… это что-то гадкое.
– Вот так всегда, – сказал я горько. – Ваше Величество, пора снаряжать торговые караваны в Сен-Мари. Скоро к вам явятся, надеюсь, тамошние купцы. Там мужики бойкие, битые, конкурентные! Хотя, возможно, распродадут все еще в Армландии, как только окажутся по эту сторону Хребта. Но всю инициативу им отдавать нельзя, а то станете сырьевым придатком…
Маршалл спросил с подозрением:
– Что это? Сэр Уильям, как он нас обозвал?
– Придатком, – повторил сэр Маршалл задумчиво.
– Да еще сырьевым, – напомнил Барбаросса едко.
– Понять бы, – сказал сэр Маршалл еще медленнее, – что это… Сэр Ричард, как вы толкуете это гадкое слово? А оно, судя по интонации, просто гадостнейшее!
Я отмахнулся.
– Если честно, то в самом деле нечто не совсем радостное. Чтобы избежать придаточности, окажите государственную поддержку своим торговцам в международной сфере. Иногда протекционизм необходим, особенно на первых этапах. Если надо, я тоже могу помочь им создать свои представительства в этом самом южном королевстве. Вы даже представить себе пока не можете, какие перспективы откроются с началом торговли с южным материком, что на той стороне океана!
Барбаросса морщился, Маршалл же посетовал мягко:
– Сэр Ричард, вы что-то залетели слишком высоко… Какая торговля, какой Юг? Вы еще не закрепились в том Захребетье.
– Мудрецы должны заглядывать в будущее, – ответил я. – Разве по мне не видно, какой из меня мудрец?
Барбаросса поморщился сильнее, я видел, что с его языка готово сорваться злое определение моей мудрости, но Маршалл опередил снова:
– Видно-видно, даже издали.
– Ну вот, – сказал я с укором Барбароссе, – ваш мудрый советник сразу все понял! Мудрец мудреца, как говорится, признает сразу. А вы, Ваше Величество, вот не признали!.. Никак не пойму почему?..
– Все-то ты видишь, – ответил Барбаросса почти ласково, – такого жука еще поискать. Может быть, ты все же скажешь, чего хочешь на самом деле?
– Соврет, – заверил Маршалл мирно.
– Соврет, – согласился Барбаросса. – Но хоть послушаем, что скажет. Вдруг запутается.
Я воскликнул с укором:
– Ну всегда так! Открываю свою светлую чистую незамутненную сверкающую замечательную кристальную душу, а вы мне такое!.. Но если хотите прямой и честный ответ, то вот вам вся жуткая и неприглядная правда: я хочу и добиваюсь… счастья для всего человечества! Ну что, съели?
– Да, – сказал Барбаросса озадаченно. – И глазом не моргнул!
