Но — черт возьми — что же теперь? Убогая жизнь с Пьером? В рамках всех этих его технических характеристик? Ну уж нет. Спасибо за то, что включил меня в свое захватывающее мировоззрение. Итак, с Пьером было покончено.
А затем, буквально через считанные минуты, появился новый Покупатель. Он редактор журнала «Лайф», нет, не главный редактор, понятное дело, зато он прекрасно выглядит, в нем нет ничего от той железяки Хочкисса, похоже, он кое-что знает о вещах. Хелен… ну да, и без журналистов не обошлось… но Хелен познакомилась с ним в «Фреддисе», и все прошло хорошо, а теперь он должен в первый раз к ней зайти.
Тем временем Джейми прилаживает последний эбонитовый шар к львиной лапе — Джейми в любое время может вот так запросто приходить; при виде того, как Джейми стоит на коленях на огромном ворсистом ковре, Хелен охватывает какое-то мирное чувство. Однако в конечном счете портье кричит, звонок звенит, Старая Нянюшка, поваландавшись с дверным запором, все же впускает гостя. И — до чего же она все-таки наивна! — это случается снова. Хелен почти ощущает, как ее глаза оглядывают его с головы до ног, тщательно инспектируя его самого, его ботинки (которые изготовлены из кордовской дубленой кожи и имеют тяжелые подошвы) — какая жалость! — но Хелен все равно продолжает его инспектировать, она просто не может остановиться, она неизбежно оценивает каждого мужчину, который входит в эту дверь, как… как Мистера Потенциального.
Нянюшке пришлось покинуть комнату Курта-младшего, чтобы отпереть входную дверь, и теперь — ах, как чудесно! — маленький… мальчик… вразвалку… входит… в гостиную. Хелен застыла в оцепенении: она видит на физиономии своего сына ту простодушную, все ширящуюся ухмылку, совершенно точно зная, что именно эта улыбка означает. Однако она просто не в силах изменить ситуацию, хотя и догадывается, что ей сейчас предстоит услышать. Здоровенный лайфовец немного нервно переступает на месте, поскрипывая своими ботинками кордовской кожи и тупо улыбаясь ковыляющему ему навстречу вразвалку маленькому Ребенку-Интригану, пока Джейми все продолжает возиться со своими эбонитовыми шарами. Наконец, состроив самую что ни на есть невинную физиономию, малыш обхватывает ногу здоровенного лайфовца, поднимает голову и на редкость идиотичным голоском осведомляется:
— Так ты будешь моим новым папочкой?
Ах… ровным счетом ничего не изменилось. Хелен резко развернулась, совершенно неспособная придумать, что ей сказать дальше, хотя на самом деле это теперь не так уж и важно. Джейми тем временем по-прежнему валандается с креслом. Интересно, а как бы у нее получилось с Джейми? Почему бы и нет? Хелен способна как следует оценить Джейми. Может статься, она оценивала Джейми с того самого первого раза, как он вошел в эту дверь. В Джейми определенно что-то такое есть. В нем есть… красота. Все это… очень странно, мило, чудаковато, болезненно, но у Джейми — да наплевать! пусть знают! — такая чудесная поясница, уравновешенная, шлифованная, лакированная. Хелен остается всего лишь подойти, преодолеть несколько футов, а затем просто обхватить Джейми за талию как… как какую-нибудь там вазу.
20. Голоса Вилледж-сквер
— При-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-ве-веееееееееееееее-еееееееееееееет!
Ах, милый, дорогой Гарри! Ах, эти твои кудри из французских гангстерских фильмов, модный свитер, синяя джинсовая рубашка из «Магазина армии и флота» поверх свитера, вельветовые брюки «блумсбери», которые ты впервые увидел в каталоге «Манчестер Гардиан», после чего немедленно заказал их по почте, а также твое удивительное интеллектуальное либидо с голубиными лапками, что блуждают по Гринвич-Вилледжу — такого призыва сирены тебе достаточно?
— При-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-ве-ееееееееет!
Очевидно, Гарри считает, что достаточно. Там, в сумерках на южной стороне Гринвич-авеню, неподалеку от Нат-Хэвена, перекрестка Гринвич-авеню, Шестой авеню, Восьмой улицы и Кристофер-стрит, также известного как Вилледж-сквер, Гарри останавливается и смотрит на громадную коричневую башню, дом номер 10 по Гринвич-авеню. Он может видеть окна, но не способен ничего разглядеть за этими окнами. Тогда он со всей дури машет рукой и тем самым становится восьмым человеком за полчаса, беспардонно надутым Голосами.
Половина из уже обманутых, подобно Гарри, очень напоминает тот тип парней, которые в 1961 году благополучно закончили Хаверфорд, Гамильтон или еще какой-то колледж и отправились жить в Нью-Йорк. Здесь они участвуют в дискуссиях, осуждающих нашу технократическую цивилизацию, существующие законы касательно наркотиков и строительства пригородных поселков, а также объявляют всем девушкам о том, что они находятся в Поиске. Откровенно говоря, все они одиноки и зациклены на теме нью-йоркских девушек. Все они зримо себе представляют, как в один прекрасный день войдут в какое-нибудь место, обычно в букинистический магазин на Бликер-стрит, к западу от Шестой авеню, и там окажется девушка с прерафаэлитскими волосами, в черном платье и в пальто из овчины. Их глаза непременно встретятся, их умы тоже найдут взаимопонимание — знаете ли, Поиск, технократическая цивилизация и все такое прочее, а затем…
— При-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-вет-ве-ееееееет!
Совершенно внезапно, стоя на Гринвич-авеню, Гарри принимается махать рукой куда то в сторону фасада над магазином «Кэжьюал-Эйр» и орать в ответ:
— Эй! Кто там?
— Привет, Гарри! — орет девушка.
— Привет, Гарри! — орет вторая.
— Привет, Гарри! — орет еще одна девушка.
Четыре девушки, пять девушек, шесть девушек хором орут:
— Привет, Гарри!
Затем одна из них выкрикивает:
— При-вет-вет-вет-вет-вет-вееееет! У тебя есть для меня ___?
Затем еще одна вопит:
— Эй, Гарри, давай поднимайся сюда и ___ ___ ___!
Парень в смятении. В этот момент Гарри выглядит совсем как заблудившийся ягненок. Еще немного воплей, и вот уже кора его головного мозга напрочь отключается. Да, все верно, старина Гарри находился в Поиске, имея в голове кое-какие сладострастные мысли по поводу того, что случится после встречи его глаз с глазами Девушки-Мечты. Однако выкладывать все это вот так, в грубой форме, напрямую, в самой середине Нат-Хэвена… нет, это вроде как слишком, смело.
Так что Гарри идет себе дальше на запад по Гринвич-авеню, сопровождаемый самым натуральным блочно-клеточным конским ржанием, и теперь он, понятное дело, понимает, что именно считанные секунды тому назад выпало на его долю.
Затем девушки принимаются перебирать новые имена в надежде, что кто-нибудь из парней откликнется:
— Дж-о-о-о-о-о-о-о-о-онни!
— Эй, Бил-л-л-л-л-л-л-л-л!
— Фрэнки!
— Привет, Лапочка!
— Сэмми!
— Макс!
Невесть почему упоминание имени Макс их страшно веселит, и все девушки закатываются блочно-клеточным конским ржанием, даже не успев проверить, не собирается ли кто-нибудь по имени Макс разинуть от удивления рот и поднять голову.
