— Но как же я буду консультировать начальника штаба по вопросам работы с местным населением, если не смогу покидать базу для выяснения обстановки? — с ехидцей возразил Клембовский.
Мне порядком надоела его занудливость.
— Не умничайте, Клембовский! — посоветовал ему я. — А то мне очень хочется вернуть вас Штрауху. Лучше скажите: вы видели сейф за спиной господина Вахмана?
— Разумеется, — отозвался Клембовский. — Солидная немецкая фирма, добротная и сверхсовременная конструкция… для тысяча девятьсот четырнадцатого года, разумеется! Именно тогда эта модель была представлена на выставке.
— Скажите, а внутри сейфа есть потайное отделение? — спросил я.
— Да, есть небольшое отделение. Запирается на ключ.
— Нет, я не о том маленьком отделении сверху, а о том, которое совсем не заметно, — уточнил я.
— Я понял ваш вопрос. Я тоже не о том. Я имею в виду отделение, занимающее промежуток между маленьким ящичком сверху и дном. Кажется, что это просто задняя стенка. На самом деле там двойная дверка закаленной стали с заливкой из специального бетона. Дверка суммарной толщиной не более сантиметра, но при простукивании кажется, что она гораздо толще. Потайное отделение глубиной около пяти сантиметров, разбито на секции: туда можно положить пачки денег в банковской упаковке или коробочки с драгоценностями. Открывается ключом, замочная скважина находится за фирменной табличкой. Кстати, табличка откидывается очень хитрым способом! Но зачем вам это? Неужели вы не знаете, что находится в сейфе вашего начальника второго отдела?
— Раньше вы никогда не задавали лишних вопросов, — жестко взглянул я на Клембовского.
— Извините за лишний вопрос, господин Герлиак, — развел руками Клембовский.
А что я мог ему еще ответить? Я действительно не знаю, что находится в потайном отделении сейфа, но очень хочу знать, и именно поэтому привез сюда старого взломщика Клембовского.
24 октября 1942 года, Вайсрутения, Налибокская пуща,
5 километров к югу от озера Кромань, базовый лагерь
отряда «Дядя Вова»
— Самое главное, что первая рота прорвалась сквозь кольцо окружения. Я оставил сообщение и систему сигналов в почтовом ящике, через три дня наведался и нашел там подтверждение получения приказа. Через две недели они будут в назначенном месте возле Князь — озера и готовы принять груз в соответствии с графиком, — доложил Федорцов.
— Это хорошо… если только Москва отреагирует, — невесело отозвался Коровин.
— А чего это они вдруг не отреагируют? — удивился Федорцов. — Мы же связь восстановили, доложили о том, что основные силы отряда уцелели. Мы по — прежнему готовы к действиям!
— Ты что, не понимаешь? — уставился на него Коровин. — Мы потеряли Цанаву! Мы даже не знаем до сих пор точно, жив он или мертв.
— Но ты же доложил, что он мертв. И это подтверждает Сибирцев, — возразил Федорцов.
— А кто его видел мертвым? Петерсон? А если он просто решил приписать себе ликвидацию высокого московского начальства? А Цанава на самом деле сейчас лежит где- нибудь на хуторе раненый и представляет, какой рапорт он отправит на нас в Москву. Про Торопца я уж и не говорю… Немедленно дай указание Сибирцеву: пусть выяснит досконально судьбу Цанавы и Торопца, пусть лично подтвердит, что видел их мертвыми. Если немцы действительно подобрали их тела, то держать в морге их будут долго.
— Я уже давал ему такое указание. Кстати, насчет указаний… — вспомнил Федорцов. — Ты давал указание выяснить судьбу Марты Редлих, которая из Польши в конце 1939 года уехала на территорию Белоруссии. Так вот: девушка лет девятнадцати — двадцати под именем Марта Редлих до недавнего времени работала в минском управлении СД.
— Вот как? — оживился Коровин. — Похоже, что это она! Но как она попала в управление СД? Ведь туда не берут кого попало! И подожди… что значит «до недавнего времени»?
— Неделю назад ее повесили в Минске, напротив бывшего Дома Красной армии с табличкой на груди: «большевистский шпион».
Коровин обхватил голову ладонями и замер.
— Черт! Как же это! Ведь я ее нашел! И вдруг! Как же это так? Как же?!
Впрочем, через несколько секунд он взял себя в руки и сухо осведомился:
— Подробности известны? Первое: как она попала на работу в управление в СД?
— Сибирцев высказал предположение, что ее туда устроили по заданию партизан, — ответил Федорцов. — Причем Сибирцев почти уверен, что ее туда устроили не наши, а поляки.
— Откуда он это знает? — раздраженно поинтересовался Коровин. — Факты, пусть факты дает, а не предположения строит! Он разведчик или гадалка, в конце концов?!
— Не горячись! — остановил его Федорцов. — Я понимаю твое беспокойство о судьбе этой девушки. Но тут не все так просто… Вот факты: работала она до начала октября этого года в управлении СД, а затем ее внезапно арестовали. Во время ареста при ней нашли чистые бланки немецких документов с подписями и печатями. И что удивительно: арестов после этого не последовало. Неужели немцы не нашли подозрительных связей? После ареста агента такого уровня немцы прочесывают всех подозрительных, а тут… Оказался арестован лишь ее сожитель, и тоже как — то странно: его скоро выпустили, а на следующий день после казни Редлих расстреляли вместе с заложниками. Похоже, что те, кто ее внедрил в СД, не имели отношения ни к минскому подполью, ни к партизанским отрядам, действующим в районе Минска. Я закурю?
— Да кури, конечно! Это ребята с соседнего отряда посылку получили из Москвы, и с нами поделились по — братски.
Коровин подвинул к Федорцову коробку «Казбека». Федорцов закурил, жадно затянулся и продолжил:
— Но есть тут еще одна странность. Сибирцев сказал, что произошла очень странная вещь: арестовали Марту Редлих именно как Марту Редлих, а судили и повесили как Марту Мазуркевич.
— Это как? — удивился Коровин. — Да не тяни, все выкладывай!
— В процессе следствия появилось заявление от истинной Марты Редлих. Якобы работники НКВД вынудили ее отдать свое имя и документы Марте Мазуркевич, а ее под этим именем держали в закрытом пансионате НКВД «Озеро Круглое».
— Подожди! Значит, медсестра из того самого пионерлагеря «Озеро Круглое», возле которого была наша резервная база, и была настоящая Марта Редлих? — недоверчиво воскликнул Коровин.
— Во всяком случае немцы в этом уверены. Теперь Марта Мазуркевич официально признана фольксдойче Мартой Редлих и даже подписала так называемый «фольксдойче- лист».
— А ты уверен, что она действительно настоящая Марта Редлих? — спросил Коровин, пристально глядя на Федорцова.
Тот только развел руками.
— Хорошо, вопрос неправильный, — согласился Коровин. — Теперь правильный вопрос: где сейчас эта официально признанная таковой Марта Редлих?
