Вдруг он обернулся и крикнул:
— Скорее, вы там! Я не собираюсь опаздывать к ужину из-за вашей медлительности.
Обед с Коннером был, мягко говоря, неприятным. Тобиас и Роден сидели справа и слева от него. В знак его недовольства мной я был посажен дальше всех.
Я взял свой прибор и перенес его на дальний конец стола, оказавшись прямо напротив Коннера.
— Почему ты это сделал? — спросил Коннер.
— Нам не будет видно друг друга, если я останусь там, — сказал я. — Так удобнее.
— Может, я и не хотел бы тебя видеть, — заметил Коннер.
— Если бы это было так, вы велели бы Мотту отвести меня в мою комнату.
— Так или иначе, это было очень грубо.
— Это был поступок принца, — сказал я. — Принц никогда бы не разрешил кому-то другому выбирать для него место.
После недолгого колебания Коннер улыбнулся и поднял свой стакан:
— В самом деле.
В во время обеда Коннер несколько раз обращал внимание остальных на ошибки, которые я делаю во время еды. Тобиас и Роден таких ошибок не допускали, очевидно, все это они усвоили вчера вечером, пока я лежал на берегу реки. Я сказал, что делал бы меньше ошибок, если бы мне не приходилось все делать правой рукой. Он возразил, что принц едва ли стал бы переучиваться в левшу ради меня, так что переучиться придется мне. Я исправил свои ошибки, и Коннер перешел к следующей теме.
Несмотря на мое замечание, что тема эта больше подходит для мастера Гробса, чем для застольной беседы, Коннер прочел нам лекцию о придворных обычаях и дворцовом расписании, по которому живет король.
— Если он король, почему живет по расписанию? — спросил я. — Почему не сказать всем подчиненным, что он будет делать то, что захочет, а они пускай ждут?
— Он мог бы, — сказал Коннер, — но он должен заботиться прежде всего о своей стране, а не о себе. Он управляет, принимает решения, возглавляет. А не играет в игры.
— Но если один из нас окажется на троне, большинство из этих обязянностей вы возьмете на себя, не так ли?
Коннер покачал головой.
— Я буду помогать вам выполнять свою роль. Я буду советником, помощником. Но править будете вы.
Коннер замолчал, когда Имоджен и еще двое слуг принесли следующее блюдо. Она прислуживала Родену, а не мне, и ни на кого не смотрела.
Когда она повернулась, я разглядел темный синяк на ее левой щеке. Она причесала волосы так, чтобы скрыть его, но когда повернулась, синяк стал виден.
— Откуда у тебя это? — спросил я ее. Она взглянула на меня и быстро опустила глаза. Я повернулся к Коннеру. — Откуда у нее синяк?
Он неопределенно махнул рукой.
— Все знают, как она неуклюжа. Должно быть, ударилась о дверцу буфета или о стену, не так ли, Имоджен?
Имоджен перевела взгляд с Коннера на меня, потом обратно на Коннера и кивнула. Невозможно было не заметить испуга в ее глазах.
— Кто-то ударил ее, — сказал я.
— Чепуха, — возразил Коннер. — Имоджен, если кто-нибудь тебя обидит, ты ведь скажешь мне, не так ли?
Он рассмеялся собственной шутке. Очевидно, что Имоджен не могла ничего сказать ему. И думаю, если бы могла, едва ли посмела бы.
— У нас важное дело, — сказал Коннер слугам. — Вы все можете идти.
Когда они вышли, Коннер сказал:
— Тебя, кажется, очень интересуют дела этой девушки, Сейдж.
— Кто-то ударил ее. Мы оба знаем, что это не случайность.
— Она служанка, вникать в ее дела ниже твоего достоинства. Пусть люди ее круга заботятся о ней.
— Люди ее круга, вероятно, бьют ее.
Коннер отмахнулся от моего утверждения, дав пустое обещание во всем разобраться, а потом сказал:
— Забудь о служанке и подумай о себе. Вы знали, что принц был помолвлен?
Роден встрепенулся:
— Правда? А на ком?
— Не на ком, а с кем, Роден. Амаринда, принцесса Балтейна, с самого рождения предназначалась в жены принцу Дариусу. Она племянница короля Баймара, и союз между ее родом и родом Экберта необходим для дальнейшего мира в Картии. Обручение было идеей Экберта. Его жена, королева Эрин, была родом из небольшого пограничного городка на юге Картии и не принадлежала к высшему кругу. Ожидалось, что он выберет себе в жены девушку из одного из самых знатных родов, и когда он женился, был большой скандал. Даже сейчас немногие знают о ее жизни до брака. При всей своей слабости в защите государственных границ жену свою король защищал превосходно.
— От чего ее надо было защищать? — спросил Тобиас. — Кем она была прежде? Преступницей?
— Прикуси язык! — воскликнул Коннер. — Она была твоей королевой, Тобиас, и уважаемой женщиной, всегда. Единственное, что я хотел сказать, это что Экберт пытался избавить своего сына от подобных забот. Теперь Дариус убит, но обручение перейдет к принцу Джерону, если его найдут. Если один из вас получит корону, Амаринда станет его женой.
— Но ведь она помолвлена с Дариусом… — сказал Роден.
— Она предназначена для трона, а не для принца. Амаринда выйдет за того, кто станет королем.
— Выйдет? — Тобиас тихо рассмеялся, а за ним и мы с Роденом.
— Конечно, когда вы достигнете необходимого возраста, — сказал Коннер. — Когда придет время, она будет вашей.
— Как она выглядит? — спросил я. Коннер приподнял брови, а я добавил: — Сдается мне, у девушки, чье замужество обеспечено с рождения, нет особой необходимости заботиться о своем внешнем виде, в отличие от тех, кому необходимо привлечь мужское внимание.
— Вы увидите сами, — сказал Коннер. — Я пригласил ее на ужин в конце этой недели.
— Но если она нас увидит… — сказал Тобиас.
— Вы трое переоденетесь слугами, такими же, как остальные. Она принцесса и едва ли соизволит хоть раз взглянуть на вас. Но я хочу, чтобы вы ее увидели и получили представление о ее изысканности и стиле. Это поможет вам, когда один из вас взойдет на трон.
— Так как же она выглядит? — спросил Роден.
— Предоставлю вам судить самим. Но подозреваю, что она вам понравится и сделает ваше соперничество куда более интересным.
Роден и Тобиас оживились от перспективы увидеть ее, я же только откинулся на стуле. Коннер выбрал еще одну жертву для своей отвратительной игры, а принцесса никогда и не узнает об этом.
19
Когда в тот вечер мы вернулись в свою комнату, Роден тут же улегся в постель. Тобиас сел за стол с очередной книгой. Я лег на кровать и уставился в окно. Под подушкой у меня лежали катушка ниток, иголка и небольшие ножницы. После езды верхом у меня действительно порвалась рубашка, но я не собирался чинить ее. Я собирался, когда останусь один, пришить несколько карманов на подкладку своей одежды. На камзоле, который носил днем, был только один полезный карман снаружи. Мне нужно было спрятать кое-какие вещи и держать их при себе, там, где никто не мог бы найти их.
