Креган ненадолго исчез, а Мотт выругался и отбросил кнут в дальний угол комнаты. Через минуту Креган вернулся с бутылкой прозрачной жидкости и тряпкой.
— Я все сделаю, — сказал Мотт. — Не говори Коннеру.
— Дай мне пять минут наедине с ним! — прорычал Креган. — Я узнаю, где камень.
— Выметайся! — скомандовал Мотт.
Когда мы остались одни, Мотт открыл бутылку. Я почувствовал запах и покачал головой.
— Нет, не надо.
— Эта боль будет не намного лучше кнута, — предупредил Мотт.
Он налил жидкости на тряпку и прижал к моей спине. Я снова закричал и пнул Мотта в ногу так, что он отступил.
— Если я не промою рану, будет заражение, — проговорил он. — Я твой единственный друг здесь, не разочаровывай меня.
— Если вы друг, то кто же мои враги?
— Ты сам свой враг, Сейдж. Посмотри в зеркало и увидишь причину своих проблем. Думаешь, я хотел брать этот кнут?
Он снова протер мне тряпкой спину, и я выругался.
— Прикуси язык, или Коннер велит выбить из тебя и это.
— Больно! — Спина у меня горела, и каждая клеточка моего тела чувствовала это.
— Не знаю, почему Коннер тебя еще не убил, — сказал Мотт. — Что-то он находит в тебе, но его терпение не бесконечно. Отдай ему камень, Сейдж.
— Нет.
Мотт обмотал меня тряпкой и крепко завязал.
— Ты глуп, — сказал он. — Если ты так надеешься стать принцем, ничего не выйдет. Поклонись Коннеру, мальчик. И отдай ему камень.
Перед тем как уйти, он погасил масляные светильники, оставив меня на цепи, полуголого, раненого, в полной темноте.
23
В этот день ко мне приходили еще дважды. Сначала пришел Креган с миской горячего супа. Он сказал, что знает, что я не ел весь день и, должно быть, проголодался. Мне нужно было просто сказать, где спрятан камень, и они отпустили бы меня.
Я сказал ему, что суп пахнет отвратительно и лучше я полижу пол в подземелье. Креган сказал, что это можно устроить. Потом он прислонился к стене и съел мой суп. А когда закончил, выплеснул остатки на меня и рассмеялся.
— Я просил у Коннера разрешения убить тебя прямо сейчас, — сказал он.
— Если сделаете это быстро — вперед.
Я действительно этого хотел.
Креган подошел ко мне так близко, что я почувствовал запах лукового супа у него изо рта.
— Ну уж нет, я не собираюсь торопиться. Я готов потратить на тебя свое время. Представь, мне приходится запастись терпением, потому что мастер, к сожалению, хочет пока сохранить твою жизнь.
— Тогда выметайся!
Казалось, его позабавила эта попытка распоряжаться им, и он попробовал сделать то же самое:
— Где камень?
Я отвернулся от него и был вознагражден ударом в живот.
— Я могу делать так, сколько захочу, — сказал он. — Шрамов не останется.
— Продолжайте, — выговорил я, когда снова смог дышать. — Когда стану королем, у меня не будет угрызений совести при виде ваших мучений.
Креган уставился на меня, выкрикнул пару угроз о том, что он сделает, когда вернется, и помчался вверх по лестнице.
Прошло несколько часов, и тут пришел Мотт с камнем в руках, который, как он уверял, был точно таким, как мой. Он сказал, что его камень немного больше и выглядит более ценным. Я мог бы взять его. Мне надо было только вернуть свой Коннеру.
— Это поддельное золото, — сказал я, сопротивляясь его попыткам опекать меня. — А мое было настоящим.
— Твое было простым камнем, — сказал Мотт. — Даже я смог бы это подтвердить.
— В таком случае зачем оно Коннеру?
— А зачем оно тебе? — спросил Мотт. — Ни одному из вас на самом деле не нужна вещь, которую никто не поднимет, если она будет валяться под ногами. Коннеру она нужна потому, что нужна тебе, а тебе нужна потому, что так ты можешь бросить вызов Коннеру. Если ты думаешь, что эта борьба к чему-либо приведет, ты ошибаешься.
— Скажите Коннеру, что я ему нужен в качестве будущего принца, — проговорил я. — Ни Роден, ни Тобиас не смогут убедить регентов. А я смогу, и он это знает.
— Я передам, — сказал Мотт. — Но мне кажется, Коннер будет глупцом, если решится представить тебя как принца. Как только корона окажется у тебя на голове, ты попытаешься расправиться с ним.
— Просто скажите ему. Скажите, что я буду его принцем.
Когда в следующий раз я услышал шаги на лестнице, я думал, что это Мотт или Креган. Но шаги были слишком легки. Кругом царила непроницаемая тьма, и когда в коридор внесли свечу, свет больно ударил в глаза.
Прищурившись, я хрипло спросил:
— Кто здесь?
Ответа не последовало. Дверь моей темницы открылась, и только тогда я узнал Имоджен. Она прижала палец к губам, предупреждая мои дальнейшие расспросы, и достала из-под юбки фляжку. Она поднесла ее к моему рту и дала мне напиться холодной воды. Под юбкой у нее оказалась спрятана еще и теплая булка. Она помогла мне съесть ее и вытерла мне рот рукой, чтобы не осталось крошек и капель воды.
— Спасибо, — сказал я.
После минутного колебания она прошептала:
— Ты ужасно выглядишь.
Я изумился:
— Ты можешь говорить?!
Голос у нее был глубокий и низкий.
— Ты должен сохранить две моих тайны. Что я могу говорить и что приходила к тебе сегодня.
— Почему ты пришла?
— Уже второй день как ты здесь. Я не знаю, сколько еще Коннер тебя здесь продержит. Ты не можешь дать ему то, что он хочет?
Я покачал головой.
— Он хочет, чтобы я стал его собственностью. Если я уступлю ему сейчас, от меня ничего не останется.
Она предложила мне еще воды, которую я с радостью принял.
— Надо было принести больше еды, — сказала она. — Но я боялась, что кто-нибудь заметит.
Я закрыл глаза, чтобы дать им немного отдохнуть, потом снова открыл и спросил:
— Тот синяк у тебя был по моей вине?
— У меня были проблемы и до твоего приезда сюда, и они останутся после тебя. Кроме того, сейчас тебе следует больше заботиться о себе.
— Кто тебя ударил?
— Ты понимаешь, как нелепо звучит этот вопрос в твоем положении? — По ее бледному лицу скользнула ободряющая улыбка. — У меня все нормально. Просто некоторые дни тяжелее других, вот и все. Им легко придираться ко мне, ведь я не могу ответить.
— Почему ты притворяешься немой?
Она опустила глаза, потом снова посмотрела на меня.
