И эти двое, столь непохожие друг на друга, вызывали во мне одно чувство — ненависть.
Коннер указал на мальчиков, что сидели рядом со мной:
— Это Латамер и Роден.
Тот, что кашлял, был Латамер. Роден — тот, что выдал меня, сказав, что я очнулся. Они мне кивнули, и Латамер пожал плечами, словно желая сказать, что он, как и я, понятия не имеет, зачем он здесь.
— Я хочу есть, — сказал я. — Я собирался пообедать жареным мясом, так что, надеюсь, у вас есть что-нибудь не хуже.
Коннер усмехнулся и бросил мне на колени яблоко, которое я взять не мог, ведь мои руки по-прежнему были связаны за спиной.
Роден схватил мое яблоко и со смаком откусил большой кусок.
— Вот почему не стоило оказывать сопротивления, — сказал он, жуя. — Руки у меня свободны, а голова не болит.
— Это мое! — разозлился я.
— Яблоко предназначено тому, кто хочет его взять, — сказал Коннер.
Некоторое время все молчали, было только слышно, как Роден хрустит яблоком. Я пытался взглядом выразить ему свое негодование, хотя и знал, что это не поможет. Если он тоже из приюта, значит, ему знакомы правила выживания. Правило номер один гласит: хватай еду везде, где можешь, и съедай, сколько сможешь, про запас.
— То есть вы хотите сказать, что вас обоих увезли как баранов? — спросил я Латамера и Родена.
Латамер покачал головой и кашлянул. У него, наверное, и сил-то не было сопротивляться. Роден наклонился вперед и обхватил руками колени.
— Я видел приют, где ты жил. В сто крат лучше того, где жил я. Коннер сказал, если сделаю что скажут, я получу хорошую награду. Так что нет, я не баран, но я поехал с ним добровольно.
— Могли бы и мне так сказать, вместо того чтобы бить по голове, — сказал я Коннеру. — А что за награда?
Коннер даже не повернулся ко мне.
— Сначала сделаешь что скажут, потом поговорим о награде.
Роден выбросил недоеденное яблоко. Мог хотя бы доесть для приличия.
— Можете меня развязать, — сказал я. Едва ли они так просто послушались бы, но почему не попытаться.
Коннер ответил:
— Миссис Табелди предупредила, что ты горазд бегать. Куда ты сейчас собрался?
— В церковь, конечно. Грехи замаливать.
Роден хихикнул, но Коннер, похоже, не оценил моего юмора:
— Склонность к богохульству я из тебя выбью, мой мальчик.
Я откинул голову и закрыл глаза, давая понять, что не намерен продолжать разговор. Чаще всего это срабатывало. Роден что-то промямлил о том, какой он исправный прихожанин, но я пропустил это мимо ушей. Какое мне до них дело? Я тут ненадолго.
Примерно через час повозка остановилась в маленьком городке, где мне уже приходилось бывать. Назывался он Гелвинс, хотя и был так мал, что, по мне, вообще не заслуживал названия. Гелвинс был больше похож на сторожевую заставу: его единственная улица состояла из пары магазинов и дюжины жалких лачуг. Большинство домов в Карлиане были крепкими и добротными, Гелвинс же был очень бедным городишкой. Справный дом был здесь роскошью, о которой немногие могли и мечтать, а уж тем более построить. В большинстве своем эти жилища выглядели так, будто подуй ветер посильнее, они бы рассыпались. Наша повозка остановилась перед лачугой с небольшой табличкой над дверью: «Гелвинский приют». Я знал это место. Мне пришлось здесь побывать несколько месяцев назад, когда у нас с миссис Табелди возникли очередные временные разногласия.
Коннер и Мотт вышли, оставив Крегана охранять нас. Как только Коннер ушел, Креган выпрыгнул из повозки и сказал, что идет в таверну промочить горло и что того, кто попытается бежать, он прибьет на месте.
— Еще один приют? — спросил Роден. — Коннер, наверное, все приюты объездил. Что, интересно, он собирается с нами делать?
— Ты не знаешь? — спросил я.
Латамер снова пожал плечами, а Роден сказал:
— Он ищет какого-то конкретного мальчика, но я не знаю, зачем.
— Я ему точно не понадоблюсь. — Голос Латамера был так тих, что лошадиный храп почти заглушал его. — Я болен.
— Может, и понадобишься, — возразил я. — Мы же не знаем, чего он хочет.
— Я буду выполнять все, что он скажет, — сказал Роден, — потому что я не собираюсь обратно ни в какой приют, а на улице мне не прожить.
— Кто же такой этот Бевин Коннер? — спросил я. — Вы хоть что-нибудь знаете о нем?
— Я подслушал, как он разговаривал с мастером Гриппинсом, директором приюта, где жили мы с Роденом, — пробормотал Латамер. — Он сказал, что он друг короля.
— Короля Экберта? — Я покачал головой. — Коннер соврал. Все знают, что у короля нет друзей.
Латамер пожал плечами.
— Неважно, друг или враг, он сказал мастеру Гриппинсу, что выполняет поручение короля.
— Но как это связано с нами? — спросил я. — С кучкой приютских мальчишек?
— Ему нужен только один, — напомнил Роден. — Остальных отправят обратно, как только все выяснится. Так он сказал мастеру Гриппинсу.
— Давай-ка я облегчу тебе задачу, — предложил я Родену. — Развяжи меня, и я пойду. Будет на одного конкурента меньше.
— Я этого не сделаю, — сказал Роден. — Хочешь, чтобы меня наказали за то, что ты сбежал?
— Ладно. Но меня уж очень туго связали. Может, хотя бы ослабишь веревки?
Роден покачал головой.
— Туго связали, потому что ты разозлил людей Коннера, и ты это заслужил.
— Коннер не собирался делать ему больно. — Латамер придвинулся ко мне и сказал: — Повернись.
— Я как раз не могу, лучше ты придвинься.
Латамер протянул руку мне за спину, я схватил ее и крутанул. Роден в испуге вскочил на одно колено, но другой рукой я накинул петлю на шею Латамеру и потянул так, что она почти затянулась. Роден замер, ожидая, что я сделаю дальше.
Снять веревку с запястий было просто. Сделать из нее петлю оказалось сложнее, хотя сейчас был не самый подходящий момент, чтобы восхищаться своей ловкостью. Родена, казалось, не особенно впечатлило мое умение вязать узлы за спиной. А может, он просто не хотел, чтобы я задушил Латамера у него на глазах, и потому остался сидеть на своем месте.
— Не приближайся ко мне, — на всякий случай предупредил я Родена. — Или я выкину его из повозки, и тогда ты сможешь описать Коннеру звук, с каким ломается шея.
— Пожалуйста, не надо! — прохрипел Латамер.
Роден по-прежнему не шевелился:
— Мне плевать, убьешь ты его или нет, и плевать, если тебе удастся слинять отсюда. Только молись, чтобы люди Коннера тебя не нашли.
Я отпустил Латамера, извинившись перед ним за свою выходку, и даже изобразил, что будто бы раскланиваюсь с Роденом. Это было глупо с моей стороны: не успел я выпрямиться, как Креган плашмя саданул меня мечом в спину, и я кулем повалился в повозку.
