— Вы хорошо справляетесь, — сказала она. Это была ложь, и мы оба это знали. Тем не менее я был ей благодарен.
Ни Тобиас, ни Роден не достигли больших успехов. Коннер был терпелив и в конце концов добился того, что все мы начали двигаться вполне слаженно.
В перерыве между танцами Коннер спросил, действительно ли мой отец музыкант.
— Я ведь уже говорил вам однажды, сэр.
— Значит, ты умеешь играть.
— Я также говорил вам, что мой отец плохой музыкант. Не думаете же вы, что ученик мог превзойти учителя?
Коннер направился в угол комнаты, где лежал небольшой футляр с инструментом. Он достал флейту и собрал ее.
— Я хотел бы услышать, как ты играешь, Сейдж.
— Значит, мне придется оставить свою прекрасную партнершу в одиночестве, сэр?
— Я потанцую с ней, если ты сыграешь что-то, подо что можно танцевать.
Я взглянул на Коннера.
— Это что, проверка?
Наклонив голову, Коннер сказал:
— Здесь все — проверка.
И я взял флейту. Мне нужно было собраться. И сначала ничего не получалось. Именно на флейте мне доводилось играть совсем немного, но после нескольких неудачных попыток я смог наконец понять, как правильно расположить пальцы.
— Там, где не помню, буду импровизировать, — предупредил я. — Простите, если не получится сыграть верно.
И я начал играть. Это была не музыка для танца, а печальная мелодия, при звуках которой у меня всегда возникало ощущение одиночества на безлюдном ночном берегу. От этой мелодии моя мать всегда плакала, и в конце концов отец перестал ее играть. А потом он перестал играть вообще. Но я никогда ее не забывал.
Когда я закончил, в комнате воцарилась тишина. Я вернул инструмент Коннеру, который торжественно заявил:
— Ты был прав, Сейдж. Ученик не может подняться выше учителя. Думаю, нам следует вернуться к танцам.
Танцуя, я несколько раз ловил взгляд Коннера, гадая, зачем он попросил меня сыграть. Если бы я солгал о занятии моего отца, я мог бы просто сказать, что он никогда не учил меня играть.
После окончания танца Коннер велел нам отдохнуть, а сам, скрестив на груди руки, сказал с усмешкой:
— Никто из вас не станет великим танцором. Но по крайней мере, вы не опозоритесь. Мы еще немного поработаем, а потом вы пойдете переодеваться. Сегодня вечером вы поработаете на кухне, поучитесь у слуг тому, как прислуживать гостям. Вам необходимо выучить эти правила, ведь завтра вечером вы будете прислуживать принцессе Амаринде.
— Когда она приезжает, сэр? — спросил Тобиас.
— Я ожидаю ее сегодня к ночи, но она не собирается с нами ужинать. Сейдж, ты поработал над своим акцентом? Если тебе придется говорить с ней, ты не должен отвечать с авенийским выговором.
— На этой неделе я провел достаточно времени в одиночестве, — сказал я с картийским акцентом. — У меня была хорошая возможность попрактиковаться.
— Неплохо, — сказал Коннер с улыбкой. — Но согласные звуки все еще слишком мягкие. Произноси их тверже, я больше не желаю слышать твой авенийский акцент.
Я кивнул. А Коннер продолжил:
— Думаю, теперь имет смысл попробовать вальс. Возьмите партнерш за руки.
Работа на кухне оказалась очень скучной. Нас сопровождала моя партнерша по танцам, Джен, которая учила нас скорее работе надсмотрщика, чем слуги. У Коннера была большая кухня, и Джен, казалось, гордилась тем, как слаженно идет там работа.
— У мастера время от времени бывают нежданные гости, так что у нас всегда есть план, что приготовить за несколько минут, — объяснила Джен. — На этой неделе, с тех пор как вы приехали, мы работаем с удовольствием. Мы готовим больше еды, чем обычно, и все тарелки возвращаются пустыми.
— Здесь так здорово! — сказал Роден. Мы с Тобиасом улыбнулись. Джен, безусловно, не могла повлиять на решение, кому из нас быть принцем, так что мы не понимали, какой толк говорить ей приятное.
Роден, заметив наши ухмылки, сам пояснил, что имел в виду.
— Тут и правда здорово, и сразу видно, что еда вкусная, — тихо сказал он. — Особенно по сравнению с тем, чем кормили в приюте. Это вообще не было похоже на еду.
Джен показала нам, как правильно держать поднос и как ставить и убирать блюда со стола. Она показала, как наливать напитки, и даже дала нам попробовать любимое вино Коннера. Я был не особенно заинтересован во всем этом, как и Роден. Хорошо было это знать, но все это меня не привлекало. Тобиас же в какой-то момент повернулся к нам и прошептал:
— Если бы Коннер не забрал нас из приютов, таким могло быть наше будущее.
— Только не мое, — решительно заявил я. Я ни при каких условиях не смог бы жить так. Роден со мной согласился.
— Вы знаете, что от вас требуется, — сказала наконец Джен. — Теперь я вас здесь оставлю. На кухне всегда много дел, и раз уж вас поручили нам, мы дадим вам себя проявить.
Она показала на груду посуды, которую надо было вымыть. Я заметил, что на кухне есть место всего для двух судомоек, и попросился месить тесто в другом конце кухни. Родену и Тобиасу было все равно, так что Джен согласилась и показала мне, что и как делать.
Я подошел к разделочному столу в углу и принялся за дело. Через минуту на кухню вошла Имоджен, и Джен отправила ее помогать мне. К моему удивлению, она не стала возражать и только отставила в сторону подставку для ножей, чтобы освободить место рядом со мной.
— Мне уже приходилось этим заниматься, — сказал я, погружая пальцы в теплое тесто. — Была такая работа в приюте. Но тесто здесь намного лучше. Мы, кстати, съедали многие ингредиенты, так что до печки не все доходило. — Она взглянула на меня, и я продолжал: — Не понимаю, почему некоторым не нравится еда с долгоносиками. Они такие питательные!
Я наконец заслужил ее улыбку, хотя это была далеко не самая забавная вещь, которую я ей когда-либо говорил. Потом я понял, что улыбалась она не из-за меня, просто что-то изменилось.
— Ты какая-то другая, — тихо сказал я.
Не глядя на меня, она кивнула. Она не могла ничего сказать, но в этом не было необходимости. Я сам все понял: в ней теперь было меньше страха, чем раньше.
— Имоджен! — крикнул ей из другого конца кухни высокий грузный человек. Судя по одежде, это был один из главных поваров Коннера. — Ленивая девчонка!
Имоджен повернулась. Я подался вперед, но она схватила меня за запястье, чтобы остановить.
— Тесто еще не готово? — продолжал он. — Мне нужно испечь его до вечера!
— Как она могла закончить?! — крикнул я. — Каждый раз, как она подходила сюда, вы отправляли ее на другую работу.
Повар подошел и грубо толкнул меня. Боль пронзила все мое тело. Но мне как-то удалось придержать язык.
