Коннер повернулся к Родену.
— Ты, Роден, сможешь лгать до конца жизни?
Тот расправил плечи.
— Смогу, сэр.
Коннер обратился к Имоджен:
— Принеси мальчикам ужин в их комнату. Вам троим надо хорошо выспаться, потому что завтра рано вставать. Роден, ты мой принц, слышишь? Мы с тобой отправимся завтра в Дриллейд.
39
— Как только стану королем, попрошу Коннера не убивать вас, — сказал Роден, когда ночью мы лежали в постелях. — Может, удастся убедить его отправить вас в другую страну, если вы пообещаете не возвращаться.
— К тому времени, когда тебе удастся с ним поговорить, Креган уже исполнит его приказ, — сказал Тобиас. — Со мной он расправится быстро, но как с Сейджем?
Со мной он спешить не будет, это Креган ясно дам мне понять.
Я поднялся с кровати и открыл потайную дверь.
— Ты куда? — спросил Роден.
— Если ты хочешь бежать, возьми меня с собой, — сказал Тобиас.
— Я не собираюсь бежать, и не ваше дело, куда я иду, — буркнул я. — Но я не собираюсь лежать тут и обсуждать с вами, как мы умрем.
Когда я вернулся, Роден еще не спал. Он сидел на кровати, глядя прямо перед собой невидящим взглядом.
— Почему ты не сбежал? — спросил он. Голос его был слаб и безжизнен. — У тебя был шанс.
Я снял ботинки и сел на кровать. Пальцами нащупал в кармане гарлин и принялся вертеть монету в руке.
— Думаешь, Коннер велит убить нас с Тобиасом этим утром?
Роден тихо сказал:
— Ничего личного, Сейдж, но я решил не просить его оставить вас в живых.
Я не особенно удивился, но все же спросил почему.
Наконец он взглянул на меня. Глубокие морщины перерезали его лоб.
— Ты знаешь ответ. Вы с Тобиасом теперь представляете для меня угрозу. Есть только один способ гарантировать, что вы никогда не вернетесь и не выдадите меня.
— Но мы — твоя единственная защита от Коннера.
Роден провел рукой по волосам, убирая их с лица, и прислонился к стене.
— В конце концов мне придется разобраться с этим, но прежде всего я должен отстоять свои интересы и интересы Картии. Я надеюсь, вы двое простите меня.
Перед тем как лечь, я бросил ему гарлин. Вот цена твоему прощению, Роден. Заплати его Богу, или дьяволу, или Коннеру, смотря перед каким алтарем будешь кланяться. Но не проси прощения у меня.
Эррол и еще двое слуг разбудили нас незадолго до рассвета. Посмотрев друг на друга, мы сразу поняли, что никто из нас в эту ночь толком не спал, а судя по темным кругам под глазами Родена, он едва ли вообще сомкнул глаза.
Туалету и одежде Родена в то утро уделили особое внимание, им занимались все трое слуг. Мы с Тобиасом были предоставлены сами себе, Эррол лишь быстро осмотрел мои раны, отвлекшись ненадолго от Родена.
— Через день-два можно будет снять повязки, — сказал он.
— Буду таким же здоровым, как любой другой мертвец, — откликнулся я беспечно.
Эррол нахмурился и опустил глаза. Очевидно, ему такая перспектива не казалась забавной.
Когда мы были готовы, Эррол сказал, что я очень похож на принца Джерона, а потом громко заметил Родену, что он тоже здорово смахивает на принца.
Мотт пришел, чтобы отвести Родена на завтрак.
— Вы понимаете, что мастер, вероятно, захочет переговорить с принцем наедине, — сказал он мне и Тобиасу. — Вам завтрак подадут сюда, а я приду попрощаться.
— Нам надоело есть здесь, — возразил было я, но Мотт нахмурился и вывел Родена из комнаты.
Когда дверь закрылась, Тобиас подошел к окну.
— Ты ведь можешь вывести нас отсюда? Пора бежать.
— Куда? — спросил я. — Куда ты пойдешь?
— Ты мог бы отвести нас обратно в Авению. Мы могли бы там спрятаться.
Краем глаза я заметил гарлин, который вчера бросил Родену. Он лежал на полу у его кровати. Еще день назад он не оставил бы так беспечно валяться монету, но теперь ведь он стал принцем, и деньги его уже не интересовали.
Я поднял гарлин, повертел его в пальцах и положил в карман. Тобиас, разбитый, вернулся на кровать. Я сел рядом и сказал:
— Мы не станем убегать, и еще не все кончено. Когда я сказал, что не дам Коннеру убить тебя, я не шутил.
Тобиас слабо улыбнулся.
— Спасибо, Сейдж. Но в нынешнем положении тебе лучше беспокоиться о собственной шкуре.
Вскоре принесли завтрак. Я был голоден, как всегда, а Тобиас почти не притронулся к еде. Мотт вернулся прежде, чем я успел доесть его порцию.
— Что теперь будет с Сейджем и со мной? — спросил Тобиас.
— Мастер не давал никаких приказаний, — ответил Мотт.
— Может, не вам, — сказал я. — Где Креган?
Лицо Мотта потемнело.
— Почему ты не сказал Коннеру, что солжешь для него, Сейдж? Он стоял вот здесь и сказал, что сделал бы тебя принцем. Тебе нужно было только сказать, что ты солжешь.
Я сжал челюсти и не ответил. Даже если бы я хотел объяснить ему свой поступок, а это было не так, я все равно не смог бы.
Наконец Мотт велел нам выходить:
— Теперь все равно поздно отступать. Пойдемте со мной, пожелаем удачи принцу и мастеру.
Мы пошли за ним к главному входу. Роден был бледен и казался испуганным. Я прислонился к стене, достал из кармана гарлин и принялся вертеть его костяшками пальцев. Я всегда делал так, когда нервничал, и признаю, что тогда я немного разволновался.
Тобиас выбрал другую тактику. Он упал на колени перед Коннером, прося о пощаде.
— Пожалуйста, не убивайте нас, — попросил он. — Пожалуйста, сэр. Пообещайте, что мы будем здесь в безопасности.
— Хочешь получить слово лжеца? — спросил я. — Тебе будет легче, если Коннер солжет, что оставит нас в живых?
Тобиас согнулся еще ниже, но Коннер смотрел на меня как завороженный.
— Что это ты делаешь? — спросил он.
Я вертел в пальцах монету совершенно автоматически, сам почти не замечая этого.
— Простите сэр?
— Как я мог быть таким глупцом? — вдруг сказал Коннер. — Вот дьявольская шутка, я сам чуть все не испортил!
40
Роден открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Коннер шикнул на него и подошел ко мне, не отрывая взгляд от монеты в моей руке.
— Где ты этому научился?
Я пожал плечами.
— Любой карманник так может. — Чтобы продемонстрировать, я бросил монету Коннеру в карман. Затем большим и указательным пальцами достал монету и костяшками пальцев переместил себе в ладонь. — Это хороший способ украсть монету, потому что не приходится сжимать руку в кулак.
