Я не заслуживал доверия, и все же она просила у меня прощения! Видела ли она в темноте этой ночи, как ее слова ранили мое сердце? Или, может быть, у меня не было сердца, не было души? Коннер сказал, что мы должны принести в жертву наши души, чтобы возвести Джерона на престол. Сам я так и сделал, хоть и не в том смысле, какой имел в виду Коннер.
— Волнуешься насчет завтрашнего дня, Сейдж?
— Да. — Хотя правда и была на моей стороне, много что могло пойти не так.
— Не надо. Ты так похож на него, что они, конечно же, тебя примут. Я наблюдала за тобой, когда мы ехали в карете. Если забудусь, я могу сама начать называть тебя Джероном.
— Правда?
Почему-то — я и сам не мог бы объяснить причин — я жаждал услышать, как кто-нибудь назовет меня настоящим именем. Я устал от Сейджа. Так было много того, что мне в нем не нравилось.
Подумав немного, она улыбнулась.
— Прямо сейчас? Как же мне называть тебя: Джерон, принц, ваше величество или как?
Я покачал головой.
— Все эти имена мне чужие. Но послезавтра Сейджа уже не будет. Только Джерон.
Улыбка исчезла с ее лица. При свете луны я видел, как ее губы дрогнули.
— Я не знала Джерона. Не заставляй меня пока прощаться с Сейджем.
На это я ничего не мог ответить. Прядь ее волос подхватил ночной ветерок. Я поймал прядь и убрал ей за ухо. Она улыбнулась, достала шпильку и заколола ее, вернув прежний вид своей аккуратной прическе служанки. Я думал о том, смогла бы она увидеть себя чем-то большим, чем просто служанка.
— Наверное, пора возвращаться. — Имоджен расправила плечи. — Даже не представляю, что было бы, если бы Коннер застал нас здесь.
— Мы не делаем ничего плохого, — сказал я. — Я не боюсь его.
— Но я боюсь. Поможешь мне влезть обратно?
Я встал и помог встать ей. Но вместо того чтобы влезть в окно, она обернулась ко мне:
— Тогда, в Фартенвуде, ты сказал, что случилось больше, чем я знаю. Что ты имел в виду?
Я сжал губы, потом сказал:
— Я имел в виду большую разницу между тем, чтобы действовать как принц и быть принцем. Если встретишь меня после коронации, ты заговоришь со мной как с Джероном? Сможешь?
Не ответив, она наклонилась к окну. Перед тем как вернуться в комнату, она помолчала и сказала:
— Завтра ты станешь королем, самым могущественным человеком в стране. Но я останусь Имоджен, девушкой-служанкой. Послезавтра я буду уже не достойной того, чтобы говорить с тобой.
Прежде чем я успел ответить, она исчезла в окне. Когда я тоже вернулся в комнату и плотно закрыл окно, она была уже в постели. Все ясно. Я теперь принц. А она снова стала немой девушкой по имени Имоджен.
47
Утро наступило рано. Я почти не спал, может, не спал вовсе. Мысли проносились в моей голове одна за другой, быстрее, чем я успевал их обдумать. За четыре года я свыкся с тем, что останусь Сейджем до конца жизни. Забыть об этом и позволить себе снова быть Джероном оказалось сложнее, чем мне представлялось в мечтах.
Я уже не спал, когда Коннер попытался разбудить меня пинком, так что его нога лишь немного задела мои руки. Затем он разбудил Имоджен и велел ей спуститься вниз и заказать завтрак. Для нас должны были накрыть в комнате, а потом она могла отнести что-нибудь мальчикам в карете. Он ничего не сказал о том, когда она могла поесть сама.
— Мы останемся в комнате, пока не придет время ехать в замок, — сказал Коннер. — У меня всего несколько часов, чтобы подготовить тебя к представлению.
— Я готов, — проворчал я.
Коннер ухмыльнулся.
— Я ожидал от тебя сегодня больше смирения. Наше главное преимущество заключается в том, чтобы разработать план действий. И не говори мне, что знаешь его.
Я не знал.
— Ну так расскажите мне.
— Сначала оденься и приведи комнату в порядок, иначе горничные будут интересоваться, что тут происходило ночью. У меня есть несколько поручений для Мотта на утро, о которых мне надо с ним поговорить.
Когда я оделся, убрал свисающую с потолка простыню и одеяло с пола, Коннер вернулся. Имоджен шла перед ним. Она несла поднос, который поставила на стол в нашей комнате. Я подумал о том, заговорила ли она, чтобы заказать нам завтрак, а если нет, то как она могла это сделать.
— Может, это и хорошо, что ты взял ее с собой, — сказал Коннер. — Удобно путешествовать со слугой.
— Я думал, для этого вы взяли с собой Мотта, — заметил я.
— Он больше, чем просто слуга. Ты, конечно, уже это заметил.
Имоджен поспешила уйти как можно скорее, и Коннер протянул мне тарелку с горячими кексами, яйцами и толстыми ломтиками ветчины.
— Обильный завтрак, — сказал я нетерпеливо.
— Это ничто в сравнении с тем, что тебя ждет, — ответил Коннер. — Когда ты станешь принцем, будешь приказывать слугам, чего тебе хочется, и они тебе все принесут. Даже покормят, если захочешь.
— Не захочу. Уже нет смысла соблазнять меня этой ролью, Коннер. Вы получили меня. Теперь расскажите мне о том, что будет сегодня при дворе.
— Все двенадцать королевских регентов соберутся сегодня в пять часов в тронном зале. Там также будет ближайший советник короля, лорд Кервин. Ты не обязан знать их всех по именам. Джерон, скорее всего, не знал, и никто не будет ждать этого от тебя.
Я не знал их по именам. Но некоторых должен был узнать. Кервин лучше всех знал меня. Во времена моего детства он был приближен к нашей семье. Но узнает ли он меня после всех этих лет? Я сомневался. Многое изменилось за четыре года.
Коннер продолжал:
— Прежде всего на собрании будет официально объявлено о смерти короля, королевы и наследного принца Дариуса.
Я вздрогнул. Коннер этого не заметил. Он и раньше не замечал.
— Объявление — простая формальность. Большинство регентов знали об этом с самого начала. До других давно дошли слухи, и они допускают вероятность этого. Далее последует доклад трех регентов, которые ездили в Авению на поиски новых сведений о принце Джероне. Они объявят собранию, что он мертв.
— Откуда вы знаете? — спросил я.
— Потому что он мертв! — оборвал Коннер. — Кто, по-твоему, нанял пиратов много лет назад?
От этой новости у меня перехватило дыхание. Это перечеркивало те остатки признательности, которые я мог сохранить по отношению к нему. Я не набросился на него только потому, что все еще хотел, чтобы вечером он отвез меня в замок.
— Для чего? — Мой голос прозвучал хрипло. Я не позволил себе сказать ничего, кроме этого.
— Я надеялся, что получится развязать войну с Авенией. Экберт был пассивен и ничего не предпринимал год за годом, пока Авения все глубже проникала в картийские земли. Но если бы авенийские пираты убили его сына, он начал бы действовать. К несчастью, несмотря на уверения пиратов, что все, кто был на корабле, пошли ко дну, тело Джерона так и не было найдено. Экберт сумел успокоить недовольных, сказав, что не начнет войну, пока не найдет тела Джерона. Как бы то ни было, Авения отступила благодаря смерти Джерона, так что мой план сработал даже лучше, чем я рассчитывал. Границы наши стали безопасными, и войны не потребовалось.
