– Сэр Ричард, – сказал он без привычных вступлений насчет «драсте» и «как здоровье», – дела плохи.
– Что на этот раз?
Он сказал холодно:
– Не может быть, чтобы вы не догадывались.
Я сказал невесело:
– Лорд Рейнфельс?
– Да.
– Не передумал?
– Более того, – ответил он, – после вчерашнего совещания собрал своих военачальников и объявил, что возвращаются в Фоссано. Немедленно.
Я стиснул кулаки и задержал дыхание. У лорда Рейнфельса двенадцать тысяч кнехтов, из них пятьсот арбалетчиков в тяжелом вооружении. Очень боеспособное войско, недаром Барбаросса держал его на границе с Армландией.
– А что с Альваром?
– Сэр Зольмс, – сказал барон, – номинально подчинен лорду Рейнфельсу. Но это не так важно…
– А что?
– Альвар Зольмс молод, – сказал барон, – потому рыцарским идеалам чести и верности следует еще ревностнее. Так что у нас к потерям двенадцати тысяч кнехтов и пятисот арбалетчиков… пусть даже их теперь чуть меньше, прибавляется потеря двух полков элитной конницы.
– Плохо.
– Это еще не самое плохое, – молвил барон.
Сердце мое сжалось.
– А что еще хуже?
Он посмотрел мне в глаза строго и испытующе.
– В еще больших сомнениях армландцы. Мы последние пять поколений только и жили мечтой отделиться от Фоссано и зажить без проклятых заболотных королей. Только потому и подняли вас на щит, как гроссграфа! Вы взяли курс на независимость Армландии, мы с вами ее добились. Король Барбаросса фактически признал отделение. А тут вдруг бросаете ее под ноги далекому заокеанскому императору…
Я сказал с тоской:
– Барон, ну хоть вы меня понимаете? Император далеко. Зависимость от него – пустой звук! А Фоссано рядом с Армландией, король Барбаросса крут и не всегда расчетлив. Он мог послать войска усмирять Армландию не ради выгоды, а ради чести и престижа.
Он покачал головой, не сводя с меня пристального взгляда.
– Сэр Ричард, сэр Ричард… Откуда вы? Вокруг вас все живут ради чести и престижа! Рыцарство пришло в это королевство, ведомое святой целью. Это простолюдины думают, как где урвать и чем поживиться. А ваши доводы, уж простите, рассчитаны больше на простолюдинов, чем на людей благородного сословия. Я вас, стыдно сказать, понимаю, но не ждите, что вас поймут и другие рыцари.
Я вздохнул, с силой потер лоб.
– Простите, барон, вы совершенно правы… Просто я побывал в этом проклятом анклаве…
Он насторожился.
– И что там произошло? На самом деле?
– Я принял верное решение, – ответил я сварливо. – Мое маркграфство – легализация наших завоеваний! Пусть в моем владении совсем крохотный клочок земли, но все равно я в Сен-Мари уже не завоеватель, а маркграф королевства!
Дверь распахнулась, слуги начали вносить еду сперва на подносах, потом уже вдвоем на просторных носилках, где красуются, исходя горячим соком и паром, хорошо прожаренные поросята, олени, вепри, горные бараны, ягнята, а также горки коричневых тушек всевозможных птиц и птичек, от огромных, как страусы, до крохотных комочков, размером с лесной орех.
Бобик смотрел счастливыми глазами и едва не потирал лапы. Барон лишь повел глазом, я сказал радушно:
– Барон, выбирайте.
Он отмахнулся.
– То же, что и вы. Или что ваш Бобик.
Я сказал повару, что сопровождал слуг:
– Барону, что и Бобику. Главное – столько же.
У повара, что старался выглядеть деревянным истуканом, по губам скользнула мимолетная улыбка. Слуги под его присмотром начали перегружать на золотые блюда отобранные нами кушанья, остальное унесли, провожаемые тоскливым взглядом Бобика, хотя у него под столом на огромном подносе и поросенок, и пара птиц, и куча мелких поджаренных тушек.
Барон ел степенно и молча, я поглощал пищу намного быстрее, удивляя его аппетитом, в голове вертелась и звенела жестяными крылышками назойливая мысль: ну вот и дождался… У крестоносного войска свои принципы. Высокие. Твердые. Благородные. А ведь подумать только, весь современный мир – не будем лицемерить – и здесь, и там создан и сформирован шайками бандитов. Это на Востоке и в Древнем Риме текла так называемая цивилизованная жизнь, а за пределами Римской империи множилось население, не знавшее ничего, кроме своего села и ближайшего леса. Так по всем необъятным и диким просторам Европы.
Но самые безбашенные, которым претило работать, собирались в шайки и грабили крестьян. А потом придумали новый способ дохода: приезжали в село и объясняли, что отныне не обидят, если им будут выплачивать столько-то и столько-то. И даже будут защищать от других разбойников, если те появятся. Это называлось «налоги».
Другие не появлялись довольно долго, не сразу распространилась идея, что можно жить и вот так, не работая, а только «давая защиту», но затем начались стычки между разбойничающими шайками за сферы влияния, как сказали бы сейчас. Разбойники во главе со своим вожаком нападали на деревни чужих, избивали там и жгли, чтобы заставить платить дань себе. Те обращались к «своему» разбойнику, он спешил на помощь, так как позволить тому гаду взять верх – это лишиться доходов.
Постепенно шайки крепли, ставили укрепленные бурги, сперва деревянные, потом и вовсе каменные. Промысел разбойника-защитника стал потомственным, а уже дети и внуки начали гордиться тем, что не пашут землю, а постоянно упражняются с оружием. Образовалось сперва воинство, потом рыцарство.
И вот теперь, когда эти рэкетиры правят уже всем миром, когда дань собирают не с деревень, а с народов, в их собственных бескрайних владениях начали появляться шайки разбойников, что тоже начинают облагать данью крестьян, ибо власть короля простирается на такие огромные территории, что ее вроде бы и нет вовсе, а пустоту тут же заполняют мелкие рэкетирчики. Они создали свои организации, выработали свой устав и стали именоваться мафией. Таким образом, помимо правительства «наверху» везде существуют и местные тайные правительства, которые работают, увы, намного эффективнее хотя бы за счет того, что у них нет громоздкой и неповоротливой чиновничьей машины.
Так что мафия это не всегда зло. Даже для правительства это не зло, а всего лишь лучше работающий конкурент. Из стана мафии очень хорошо переманивать наиболее толковых и энергичных людей и, отмыв репутацию, делать политиками, ставить на ключевые посты в государстве.
Что, кстати, я однажды и сделал, поставив главаря шайки разбойников деревенским старостой. Надо бы этот принцип применять чаще… И на более высоких постах.
Голос барона прозвучал громко и насмешливо:
– О чем там призадумались, сэр Ричард? Даже на милую собачку внимания не обращаете!.. Про себя уж молчу.
