– Не ты один такой умный, – буркнул я.
Ноздри уловили запах живого существа, одновременно мы все трое услышали щелчок по опавшему листку. Поверх остывающей капли крови возникла другая. Горячая.
Ветви густые, но тот, кто спрятался, наверняка на нижних, иначе капли крови остались бы на листьях дерева. Или же рана серьезная, льется струей, тогда неизвестный может быть и на вершине.
– Я знаю, – сказал я громко, – ты здесь.
Наверху полная тишина, даже птицы не чирикают. Я взял лук, наложил стрелу, стараясь держаться на открытом месте, чтобы сквозь листья можно было увидеть, что делаю.
– Хорошо, – сказал я, – если привязался, то не упадешь. Значит, тебе все равно, будет твой труп на земле или на дереве?
Снова тишина, я вздохнул погромче и начал натягивать лук. Тугое дерево потрескивает сухо и коротко, нехорошие такие щелчки, от которых в недобром предчувствии замирает сердце. И хотя не Ариант, но все же…
Когда я готовился уже отпустить тетиву, почти над моей головой раздался слабый голос:
– Зато не надругаешься над моим трупом.
– Не смеши, – ответил я. – Я что, такой урод, что мне остается тешиться только с трупами?
Ветви затрещали, я выронил лук и успел подхватить падающее тело. Как и заподозрил по голосу, это оказалась женщина, маленькая и тощая. Из одежды всего ничего, тело покрыто светло-зеленой краской, а поверх разрисовано темно-зелеными узорами.
Я держал ее на руках, почти инстинктивно залечив рану, потом осторожно усадил перед собой на Зайчика. Она замерла, прислушиваясь к своим ощущениям, только что была на грани обморока, пальцы уже не держатся за ветку, а я старательно изобразил на лице глупую улыбку, к дуракам всегда доверия больше.
– Кто ты? – прошептала она.
Я всматривался в ее огромные зеленые глаза, настолько зеленые, что у людей таких ярких просто не бывает. Лицо кажется изможденным, но подозреваю, что это свойство их породы.
– Друг, – заверил я.
– Но ты… человек…
– Ага, – сказал я, – с детства подбираю котят, щенков, даже крысят. Лечу, кормлю и отпускаю. Не по-мужски, правда?
Она прошептала:
– Странный ты человек…
– Мы все разные, – заверил я. – Это все женщины одинаковые.
– Ты откуда?
– Из далекой волшебной страны, – сказал я загадочно.
– Принц?
Я сморщил нос.
– Принц? Всего-то?.. Ладно, согласен и на принца. А ты, судя по всему, дриада?
Она серьезно смотрела мне в глаза.
– Да.
– Почему не влезла в дерево?
– Я из чужого леса, – объяснила она.
Я вздохнул.
– Господи, и здесь розни! Клановые или уже национальные? Хорошо, хоть не религиозные. Хотя кто знает, через лес всякое ездит. Бывает зараза и похуже, чем брошенный в лесу мусор.
– Мусор? – переспросила она озадаченно. – Это так плохо?
– Еще наплачетесь, – сказал я. – Так где твои сородичи?
– Едем в нужную сторону, – ответила она уклончиво.
– Скажи, – предупредил я, – когда будем близко. Ссажу, как только будешь в безопасности. Мне задерживаться некогда. Ни для драк, ни для пиров.
Она промолчала, я видел, как иногда искоса поглядывает в мое лицо, вздыхает, но сдерживает себя. Я тоже ехал молча, наконец она не выдержала:
– Почему не спросишь, кто дрался?
– Только, – сказал я, – чтобы сделать тебе приятное: кто дрался?
– А так тебе неинтересно?
Я пожал плечами.
– Все дерутся. Здесь так решается проблема с перенаселением. В каждой семье по десять-двадцать детей! Если не воевать, ступить будет негде. Вот и бьются люди с людьми, тролли с троллями, эльфы с эльфами… а также все со всеми. Тем самым совершенствуя свой род, повышая выживаемость.
Она пробурчала:
– Непонятно говоришь. Ты кто?
– Я не принц, – напомнил я, – но я тот, кто принял корону правителя и клялся защищать веру Христа и церковь, потому в ней будут все, кто примет его учение: люди, тролли, эльфы, дриады, варвары. А кто не примет… да будет истреблен невзирая на то, человек он, тролль или эльф!
Она зябко вздрогнула.
– Ты… чудовище!
– Еще какое, – согласился я. – Человек – хыщник!
Она с некоторого времени начала оглядываться, я сам ощутил, что пару раз вроде бы кто-то за мной следит, а Бобик начал порыкивать и держаться к нам ближе.
– Твои близко? – спросил я.
Она помедлила с ответом:
– Да.
– Они следят за нами?
– Уже нет, – сказала она поспешно. – Ты проехал первую стражу.
– Ага, а они сообщили своими тамтамами в центр? Твоя деревня близко?
– Мой народ живет на деревьях, – ответила она. Помолчав, уточнила: – И в деревьях тоже. Если возьмешь чуть левее…
Я остановил Зайчика.
– Нет уж, у меня нет желания объявлять, почему я и откуда тебя везу. Прости, но топай дальше сама. Кроме того, у меня столько своих дел…
Она охнула, когда я бесцеремонно ссадил ее на землю.
– Ты… ты отказываешься от своего приключения… может быть, самого замечательного в жизни?
– Все мы от чего-то постоянно отказываемся, – пробормотал я с неловкостью. – Прости еще раз. Зайчик, вперед!.. Бобик, не отставать.
Деревья замелькали с такой скоростью, что слились в серую полосу. Я пригнулся и вжался в конскую шею. Несколько раз звонко чиркнуло по металлической спине, ветки хлестали по ушам, но пышная грива прикрыла, как толстым одеялом.
За лесом пошли поля, часто попадаются крестьяне, но куда мой взгляд ни падал, везде мужчины и только мужчины. Хотя, конечно, женщины есть и в поле, но их единицы, а держат их благоразумно вдали от дорог.
Глава 9
В массе своей женщины сидят дома и занимаются хозяйством. Приготовить ужин к приходу мужа, накормить кучу детей, именно кучу, малодетные семьи подозрительны, а бездетные так и вовсе окружены презрением, за ними закрепляется репутация пустоцветов. Еще надо успевать со стиркой, а это перенести гору тряпок на берег реки и там долго тереть в проточной воде…
То же самое относится и к благородным дамам. Только и того, что не готовят ужин, не кормят детей сами, как и не занимаются стиркой, но все так же торчат взаперти, не смея переступить спальни. Даже по своему замку обязаны ходить в сопровождении спутницы, обычно намного старше по возрасту, злобной и строго соблюдающей старые обычаи.
Не исключено, какая-то из женщин, что смотрит из окна высокой башни замка вслед отъезжающему мужу или возлюбленному и машет платочком, мечтает о том, чтобы ехать с ним рядом и сражаться тоже, помогая и оставаясь не только принадлежностью в постели, но и настоящей спутницей жизни.
