Один из разбойников принялся срывать с ближайшей ко мне женщины платье. Она кричала и закрывала ладонями оголенную грудь. Я послал Зайчика вперед, Бобик поглядывал на меня с надеждой, но я предостерегающе покачал головой.
Они еще не верили, что я вмешаюсь, за оружие ухватились, но запоздало. Я рубил, сбивал с ног, топтал, снова рубил, затем догонял и рубил. Последним был вожак, он закричал отчаянно:
– Ваша милость, пощадите! Мы не разбойники!
Я придержал меч.
– А кто?
– Мы идем на заработки, – прокричал он торопливо и перекрестился. – Вот крест даю!.. Трое плотников, четыре каменщика, а я столяр. Говорят, в городе нужны хорошие руки… А тут выпили малость, увидели женщин с повозкой… Дурь ударила в голову. Но и они виноваты!
– В чем?
– Не должны женщины ездить сами, – заявил он. – Если без мужчин – это уже общие женщины!
Я оглянулся на обеих женщин, одна с плачем собирала разбросанный скарб, вторая успокаивала ревущих в повозке детишек.
– Разные причины у разных людей, – ответил я. – И никто не вправе судить о других лишь на основании своего мнения. Может быть, их кормилец умер в дороге! Бесчестно пользоваться слабостью. Слабым надо помогать, это обязанность мужчин. А мужчина ли ты?
Я занес меч, он завопил:
– Да понял я, понял!.. Весь хмель из головы ушел. Раскаиваюсь, раскаиваюсь!.. И клянусь до конца жизни заботиться о них!
Я опустил меч, оглянулся на женщин. Обе повернули головы и смотрели со страхом.
– Слышали? – спросил я.
– Да, ваша милость, – сказала та, что старше.
– Что скажете?
Она проговорила распухшими губами, пальцы ее безуспешно старались свести вместе края разорванного платья:
– Я не верю ему.
Вторая сказала торопливо:
– Мама, он свое уже получил. Пусть уходит живым. Он такой урок запомнит. И другим закажет.
Мужчина подполз на коленях ближе, воздел ко мне руки.
– Ваша милость, не страха ради, а протрезвел я. Похоть ушла, и вижу, что скот я подлый! Если не простят меня – убейте. Если простят – клянусь всю жизнь о них заботиться.
Я коснулся кончиком меча его жилистой шеи. Женщины переглянулись, наконец и старшая махнула рукой.
– Сделанного не воротишь. Пусть живет. Но он должен уйти. Мы не хотим его видеть.
Я вложил меч в ножны. Разбойник поднялся, поклонился мне низко. Я сказал резко:
– Их добротой и милостью тебе дарована жизнь, хотя ты их намеревался обесчестить и ограбить. Иди!.. И пусть тебе будет стыдно всю оставшуюся жизнь.
Он отступил на пару шагов, прямо взглянул мне в лицо.
– С вашего позволения, ваша милость, если они меня отвергают, я пойду за ними на расстоянии и прослежу, чтобы им не чинили обид. И постараюсь заслужить их прощение.
Я повернул Зайчика в сторону дороги, старшая из женщин сказала с поклоном:
– Спасибо, сеньор. Мы знаем, долг рыцаря – защищать всех обиженных, но все равно спасибо.
– За что спасибо, – пробормотал я, – если это долг?
– Не все люди торопятся исполнять свой долг, – объяснила она. – Потому… спасибо.
Я отмахнулся.
– Ладно-ладно. Замок барона Клавдия в той стороне?
Женщина затрясла головой.
– Нет-нет, ваша светлость, это за вон теми холмами! Как только подниметесь на любой, сразу увидите поля, а на той стороне большой господский замок.
– Спасибо, – сказал я.
Все трое остались с открытыми от изумления ртами, а я понесся в сторону холмов. Что спас от разбойников – это понятно, рыцари берегут и защищают простолюдинов, но что поблагодарил – это диво дивное. Обычно рыцари вежливы только в своем кругу.
С холма открылся вид на небольшую речку, это граница между Турнедо и Армландией, за ней ухоженные поля, дальше сады, небольшое озеро, а на скальном выступе гордо высится замок. Средних размеров, но добротный, с единственной дорогой, что поднимается серпантином и проходит под прицелом лучников со стен с защитными сооружениями. Настоящий замок, хозяин которого понимает, что живет на границе с другим королевством.
Зайчик радостно пронесся наискось по мелководью. В самом глубоком месте справа и слева от его мощной груди поднялись широкие золотистые в ярком солнце крылья из прозрачнейшей воды.
На берег выметнулись, не замочив мне сапог, и почти сразу я услышал по ту сторону стены деревьев вдоль берега конский топот, ржание, лязг металла по металлу, яростные крики.
Зайчик пронесся между деревьями, я старательно пригибался, охнул: два отряда дерутся ожесточенно и насмерть. Большой теснит меньшего, над теми, где воинов больше почти вдвое, реет знамя со вздыбленным барсом, над меньшим – с молодым вепрем.
Кто под вздыбленным барсом, не знаю, но под гербом с изображением молодого вепря я узнал сэра Клавдия, которому король Барбаросса пожаловал баронство вблизи границ с Турнедо. Сэр Клавдий доблестно и самоотверженно сражался на Каталаундском турнире, а затем изо всех сил помогал королю вернуть почти потерянный трон.
– Вперед! – заорал я люто. – Наконец-то…
Зайчик довольно всхрапнул. Бобик несся рядом, поглядывая на меня с вопросом в глазах, но я выдернул из ножен меч и смотрел в стремительно приближающихся людей на конях. Ярость на этих людей, совершенно незнакомых и ничего мне не сделавших дурного, ударила в голову с такой мощью, что сам удивился: за что? Или просто повод выплеснуть накопившееся?
Мы врезались в отряд барсовцев, словно падающий с высокой горы валун в заросли сочного тростника. Я размахивал мечом и рубил во все стороны, но все равно Зайчик сбивает корпусом втрое больше. Я орал, рубил, сам понимал, что выгляжу ужасно и мерзко, но остановиться не мог, рубил, рассекал живые тела. На меня брызгала теплая кровь, рядом мелькало огромное черное тело, Адский Пес сбивал всадников вместе с конями, соревнуясь с арбогастром.
Мы промчались сквозь отряд, на открытом пространстве я повернул коня и ринулся рубить и убивать снова. С той стороны начал нарастать победный клич. Уставшие воины из последних сил перешли в контратаку. Мы втроем снова врубились и сеяли смерть вокруг, я только присматривал, чтобы Бобик не пускал в ход клыки. К нам пробились воины меньшей стороны, я их повел в последнюю атаку, и противник дрогнул, попятился, а потом их всадники начали поворачивать коней для бегства.
Таких убивать намного легче, но я резко ощутил, как боевая злость испарилась, с отвращением посмотрел на залитый по самую рукоять меч в моей руке, на красную от крови руку по плечо. Всадники пронеслись мимо, Бобик бросился было за ними, но вернулся и сел, глядя на меня влюбленными глазами.
Я оглядел его, открыл ему пасть и посмотрел на клыки. Слава богу, не пускал их в ход. Даже когти чистые.
