Сэр Ульрих, из них самый молодой и пылкий, вскрикнул горячо:
– Мы пойдем и возьмем замок! Или красиво погибнем у его врат!
Я покачал головой.
– Нет, пусть это они красиво гибнут. А мы должны выполнить то, за чем шли.
Над замком зависла неподвижная туча, больше похожая на чудовищный остров из черной грязи. Как будто застывшее болото разрастается в небе, в недрах тускло полыхают багровые сполохи, доносится злобное ворчание.
– Вперед, – велел я.
Бобик первым вбежал в туман, исчез, Зайчик вошел степенно, царственно, я не чувствовал, что арбогастр чего страшится или что-то чует опасное.
За мной начали спускаться рыцари, под копытами Зайчика плеснула вода, а ноздри уловили смрадный запах. Сэр Герцлер догнал меня и поставил коня рядом.
– Сэр Ричард, – сказал он с достоинством, что переходило в надменность, – как можно? Идти через болото?
– А что такого? – ответил я.
Он гордо выпрямился в седле.
– Рыцари лучше красиво погибнут, чем пойдут в грязь! Это унижение нашего достоинства. Лучше обойти…
– Но слева Дорога Убивающей Травы, – прервал я.
– Рыцари не страшатся гибели, – отрезал он. – Зато барды воспоют, как мы, чтобы не пачкать красивые одежды, пошли навстречу смерти, но не склонили головы и не дали пиявкам вцепляться в наши… да, наши…
– Хорошо, – деликатно прервал я. – На обратном пути все желающие пойдут дорогой этой самой травки! Вполне разумный, как мне кажется, компромисс. А пока – через болото!
На лицах остальных я видел, что все согласны с сэром Герцелем, однако они клялись выполнять все мои приказы, и никто и не хрюкнул, когда Зайчик вошел в болото уже по колено.
Бобик ухитрялся прыгать по кочкам так, что почти не замочил лапы. Кони с неохотой ступили в темную воду, брезгливо принюхивались и высоко задирали головы. С широких мясистых листьев смотрели огромные лягушки, невероятно толстые, неподвижные, с широкими пастями. У некоторых с обеих сторон головы вздувались белые мешки из тонкой кожи, у всех отвисает огромный подбородок.
Я понудил коня идти прямо на одно из таких чудовищ. Лист согнулся, и край накренился, лягушка скользнула в воду, даже не изволив пошевелиться. Большинство лягушек даже не повернулись, чтобы проводить нас взглядами, словно через их болото пышно одетые рыцари ездят несколько раз в день.
Сэр Ульрих сказал предостерегающе:
– Туман!.. Всем тихо!
Впереди седые космы сплетались в ком, тот разрастался, вершиной поднялся выше низкорослых деревьев, а вширь раздвинулся десятка на три шагов. Ветер, если это ветер, медленно начал подгонять туман в нашу сторону. Я вытащил меч и начал прислушиваться: вместе с туманом может подкрасться и враг.
Рядом рыцари обнажали оружие, все бледные и с напряженными лицами. Некоторые пригнулись и расставили руки, то ли изготовляются к схватке, то ли стараются снизу увидеть больше.
Туман надвинулся медленно, а болото так же неспешно начало наполняться кваканьем, щелканьем, хриплым воем, злобным рычанием, ударами громадных крыльев по воздуху. Я чувствовал порывы ветра от могучих взмахов, но никто не выпрыгивал из тумана, а за спиной я слышал только надсадное дыхание рыцарей и фырканье коней.
– Во имя Господа! – произнес Тамплиер надменно. – Да сгинет все дьявольское отродье!.. Да отринется оно от наших душ христианских!
Плотный туман переместился за наши спины. Мы снова оказались в разреженном, отвратительные звуки исчезли.
Сэр Герцлер сказал с горячей благодарностью:
– Сэр Тамплиер, примите наше почтение!.. Ваши молитвы разгоняют нечисть почище молота!
– Имя Господа, – строго ответил Тамплиер, – служит нашей защитой!
– Ну да, ну да, – поспешно согласился сэр Герцлер. – Это само собой.
Зайчик настолько брезговал тухлой вонючей водой, что задирал голову и, кажется, даже закрывал глаза. Мне приходилось прибегать к шпорам, чего я почти никогда не делал, дергал повод и едва не рвал удилами рот, понуждая идти туда, куда надо мне. Среди черной воды то и дело поднимаются мохнатые кочки, уродливые и страшные, как увеличенные кактусы. Почти все кишат червями, насекомыми, вокруг них сновали лягушки, водяные змеи и странные болотные рыбы с пугающе осмысленными мордами.
Одна такая рыбина высунула голову и наблюдала за отрядом так долго, словно пересчитывала всех и определяла боеспособность. Я рассмотрел в ее пасти длинные острые зубы, вскинул руку к плечу и… опустил, вспомнив на полдороге, что лука Арианта со мной нет.
Впереди темная и с виду вязкая вода пошла кругами. Из глубины выметнулись в воздух три крупные рыбины, растопырили плавники, те моментально превратились в блестящие крылья, и рыбо-птицы понеслись дальше в сизый туман.
– Это что, – проговорил Ульрих ошалело, – это как?..
– Совсем мир с ума сходит, – сказал я раздраженно, – уже и рыбы колдуют!
– А может, – предположил он озабоченно, – это птицы колдуют? Утки любят на дне червяков искать и мелкую рыбку в песке вылавливать…
Я покосился на его усталое лицо.
– Ну, барон, вам бы в естествоиспытатели! Мне, к примеру, до сгоревшей свечи такое важное знание: рыбы превращаются в птиц или птицы в рыб.
Он проворчал:
– Просто интересно.
– Вы двужильный, барон, – сказал я с уважением. – Как ваш конь. Я бы сейчас даже на голых баб не оглянулся. А вы по шее в тухлой воде, на голове скачут лягушки, за ноги хватает какая-то гадость, а вы о метаморфозах рассуждаете, Овидий нашего времени! Дарвин, можно сказать. Ламарк даже, простите за комплимент…
Он заметно приободрился. Выпрямил спину и даже гордо повел плечами.
– Да… я могу… да.
В тумане начали появляться призрачные тени, зазвучали монотонные тягучие голоса:
– Кровь невинно убиенных взывает…
– Вы должны отомстить…
– Нас предали…
– Вас наградят…
– Справедливость..
– За честь рода…
– Вы обязаны…
– Ваш долг…
Тамплиер шел, лицо сумрачное, но в его глазах ни горя, ни радости. Зато сэр Герцлер и другие то и дело хватались за мечи, во всем их облике читалось сильнейшее сочувствие к сгинувшим в этом болоте.
Сэр Ульрих тяжко вздохнул.
– Вон тот… это же один из моих дальних предков, узнаю по гербу…
Тамплиер проворчал мощно, словно над болотом прокатились раскаты грома:
– Помните, что сказал Господь.
Сэр Ульрих спросил недоверчиво:
– Именно по этому делу?
Тамплиер перекрестился.
