Сэр Ульрих крикнул из другого угла:
– Сэр Ричард!.. Почему не мечом?
– Проявляю миролюбие, – прокричал я и сладострастно обрушил кулак на лысую голову воина, с которого слетел шлем. Кости хрустнули, словно я проломил яичную скорлупу. – Христианскую кротость… не убий… по возможности…
Один из лохматых разогнался и прыгнул ногами вперед, мечтая сбить меня на землю, а там навалятся кучей. Я уклонился и перехватил его за ногу, крутнул, сбивая других лохматых, понравилось, начал вращать тяжелое тело вокруг себя, все быстрее и быстрее, снова сшибая с ног дураков, что еще не поняли и пытаются прорваться ко мне ближе.
Когда в пределах досягаемости никого не осталось, все держатся на расстоянии и с ужасом смотрят на своего друга, я не стал крутить им впустую, выпустил из рук сапог. Тело пронеслось, вращаясь в плоскости. Сэр Палант только собирался скрестить оружие с тремя воинами, как они все рухнули, сбитые тяжелым телом в железных доспехах.
Особенно мне понравилось бить ногами, как-то раньше я ими вообще не пользовался. Слишком простонародно, благородные так не дерутся, но когда от мощных ударов эти вот грозные и орущие отлетают, как орехи, сердце переполняется ликованием, хочется бить еще и еще.
Сэр Ульрих прокричал, задыхаясь:
– Сэр Ричард!.. Как вы здорово лягаетесь!
Я крикнул уязвленно:
– Сами вы… это самое…
– Что?
– Которое лягается… сэр!
Но опустил ногу и ударил кулаком, клички возникают и по пустякам, потом не отскребешь. Кулаками не так сокрушительно, зато чаще, так что ладно, человек весь из запретов. Но почему-то те, кто с головы до ног в запретах, продвигаются дальше, а свободные от запретов остаются на месте.
Крики постепенно затихали, я пошел, перешагивая через тела, к Тамплиеру. Тот уже свалил столб и яростно рубил его на земле.
Оглянувшись на меня, прохрипел яростно:
– Кощунство!.. Надо сжечь немедленно!
– Сырое дерево, – сказал я, – здесь все отсырело… Но сожжем, вы правы. Только здесь не отступники от Христа, а всего лишь не познавшие его учения… К ним надо быть милосерднее.
– Я немилосерден только к идолам, – прорычал он и продолжал рубить бревно.
С каждым ударом щепки отлетали все крупнее, помощи не понадобится. Я вернулся на середину поселения, рыцари уже обшаривают лачуги. К нашему удивлению, оказалось, что это наполовину землянки, пол скрыт водой, как здесь живут, непонятно. Хоть человек ко всему приспосабливается, но все-таки, когда так много свободной и плодородной земли…
– Наверное, – предположил сэр Ульрих, – здесь безопаснее.
Я огляделся, везде трупы, нет даже ползающих и стонущих, что значит – рыцари попросту добили раненых. Миротворческая операция в самом классическом виде. Умиротворили, чтобы свести к минимуму все последующие заботы, чтоб не отвлекаться на ерунду и мелочи.
Я никого не добивал, но вспомнил, остывая, что немало из них полегло от моей руки, когда я с наслаждением ломал шеи, перебивал хребты, сбивал с ног так, чтобы уже не поднялись. Это не Темный Бог, что ты все других винишь в своих проступках, красавец?.. Перед другими постоянно распускаешь хвост, так хоть перед собой признайся!.. Ты стал сильнее, а это пробный камешек и для тех, кто покрепче тебя. Мало кто из ощутивших силу уйдет в библиотекари! Большинство выйдет на улицу и начнет получать, как говорится, удовольствие, повергая, расшибая и выбивая зубы.
Как ни крути, как ни говори себе, что особенный и даже избранный, хоть вслух и высмеиваешь этих избранных, ты все же из этого самого большинства. Подросток начинает пыжиться и раздвигать локти, будто горы мускулов не дают прилегать рукам к бокам, старается выглядеть мрачным и грозным, мечтает, чтобы принимали за опасного бандита, а ты, как тот же подросток с уже наросшими мускулами, с наслаждением выказываешь превосходство в силе…
На краю стойбища вспыхнул огонь, Тамплиер бросал в костер изрубленные куски тотемного столба. Огонь, несмотря на сырость, горит мощно. Похоже, Тамплиер в какой-то мере тоже умеет подчинять себе огонь. Или в приступах священного гнева способен воспламенить даже сырое дерево.
Сэр Герцлер подошел мрачным, на лице брезгливое выражение.
– Похоже, – обронил он, – нашему Тамплиеру некого будет обращать в христианство.
– Убиты все?
– Да.
Я пожал плечами.
– Ну и ладно. Здесь вообще какое-то странное образование. Ни женщин, ни детей…
– Военный лагерь? – предположил он. – Тогда все правильно. Нечего им…
Он умолк, вспомнив, что это мы пришли на землю Турнедо, а не они со своими порядками явились к нам, в задумчивости потер подбородок.
– Может быть, – сказал он с надеждой, – просто грабители здесь обосновались. Разбойничать выходят на дороги, а здесь делят добычу.
– А много ее?
Он пренебрежительно отмахнулся.
– Ничего стоящего взять не удалось?
– Нам?
Он приятно удивился:
– А кому же еще?.. Не станем же грабить всякую ерунду, ценную разве что для простолюдинов! Итак, выдвигаемся дальше?.. С той стороны этого стойбища уже виден замок.
Не веря еще, я свистнул Бобику, но пришлось выйти за ограду, и там в туманной дали проступила серая гора, абсолютно отвесная с одной стороны, а на вершине нечто смутно поблескивало, словно солнце пытается пробиться через туман.
– Осталось немного, – сказал я настороженно. – Пустяк. Пробраться в этот сверхзащищенный замок, перебить охрану и освободить пленника. Да еще и не поднять тревогу, чтобы тут же не выслали помощь.
– Нам?
– А кому же еще, странный вопрос.
Подошли сэр Палант и Ульрих, долго всматривались в замок.
– Все верно, – сказал Палант, – все так, как и рассказывают об этом замке. Дорога только с этой стороны…
– Не радует, – буркнул я. – С другой стороны, только дурак всегда ломится напрямую. Но мы же герои?
Ульрих ответил неуверенно:
– Вообще-то… да. А что насчет героев?
– В обход, – сказал я твердо. – Герои всегда идут в обход! Так что…
– Идите, – сказал сэр Герцель. – Идите, идите, идите… А мы будем ждать от вас сигнала.
Еще через четверть мили топь исчезла, земля под копытами твердая и сухая, однако туман, как ни странно, остался, хотя и сильно поредел. Я все всматривался в зловещий каменный пик, сердце сжимается в неясной тревоге.
– Нужно искать, – сказал я как можно более веско, – подземный ход!
Сэр Ульрих с сомнением посмотрел в сторону замка.
– Далековато…
Сэр Герцель добавил в недоумении:
