Гренвилль покатывался со смеху.
Вся примерка заняла почти два часа. Гренвилль расплатился или, точнее, перевел расходы на счет Ложи. Я поспешил на вокзал и стал ждать следующего поезда до Кембриджа. И теперь я снова сел в поезд до станции, на которую мне хотелось бы никогда не приезжать. Уж лучше просто сидеть в вагоне, писать дневник, ехать и ехать, не приезжая в пункт назначения.
Дописав дневник до этого момента, я взялся читать «Эрос и цивилизацию» франкфуртского философа Герберта Маркузе. Но какой-то докучливый старикашка, устроившийся рядом, прервал мое чтение. Он хлопнул меня по плечу:
— Молодой человек, молодой человек, вам не нужно читать такие книжки. Это ведь о сексе, верно? Вы уж простите, но глупо искать секса в книжках. Девушка — вот кто вам нужен. Девушки, они лучшие в этом деле учителя, а книжки — это лишь жалкая подмена девушки.
Я не нашелся, что ему ответить. Я мог бы сказать, что у меня есть подружка, но он бы мне не поверил. Ясно, что для этого старпера мой интерес к неогегельянской философии всего лишь жалкая сублимация сексуального стремления. Так что я просто сидел красный как рак, пока он там разглагольствовал.
— Когда-то я тоже читал книжки, — громко заявил старикан на весь вагон, — Но потом встретил свою Нэнси и бросил их. В них больше не было нужды…
Умолк он еще не скоро.
Я сошел в Кембридже и подумал, что теперь, быть может, я вне досягаемости психического воздействия Ложи. Я определенно не чувствовал ничего такого, пока шел к дому родителей.
Впустил меня отец. Мама сидела в гостиной, смотрела телевизор. Ее волосы…
Не хочу об этом писать. Да и не надо. Ни к дневнику, ни к Ложе это отношения не имеет. Хватит. Я пишу это в своей старой комнате. Хотя я провел здесь уйму времени и после поступления в университет, комната выглядит так, будто ее внезапно покинули в 1964-м: постеры с динозаврами на стенах, байкерские журналы, пластинки Бадди Холли и Конни Фрэнсис. Хотя старые пластинки все еще здесь, проигрыватель переехал вместе со мной в Лондон. Дом остался без музыки. (Теперь он похож на приспособление для умирания.) У папы с мамой «нет времени» на музыку. Так они говорят. Вместо этого они смотрят телевизор с приглушенным звуком. И теперь, с тех пор как маме стало слишком тяжело даже недолго держать книгу, ей читает отец. Сейчас это — «Бремя страстей человеческих» Сомерсета Моэма. Я без слов понимаю, что, пока я здесь, я должен присутствовать на этих чтениях. Я слушаю, как отец, запинаясь, вполголоса читает историю злосчастной страсти Филипа Кэри к официантке Милдред, и мне кажется, что эти чтения приобрели характер молитвенных собраний.
Но сейчас, когда я пишу, в доме тихо. Это новый дом, и все в нем белое и молчаливое. Полная противоположность Ложе, где кругом скрипучие лестницы, темные углы и тяжелые шторы. В Ложе, в прихожей, рядом с входной дверью, стоит изваяние чернокожего мавра с серебряным подносом для визитных карточек, а с верхней площадки главной лестницы на прихожую стеклянными глазами взирает чучело тигра.
В своей книге «Функция оргазма» Вильгельм Райх пишет, что рак — следствие подавляемой страсти. По крайней мере, так сказал мне мистер Козмик — сам я эту книгу не читал. Мистер Козмик говорит, что Райха убили агенты ФБР (как раз когда велось расследование по делу Бадди Холли). Райх представлял для ФБР какую-то опасность. Мистер Козмик говорит, что рак — это приговор неудавшейся жизни. Что это вроде наказания за то, что человек отказывается подчиниться естественной гармонии. Мистер Козмик о таких вещах, как естественная гармония, всегда говорит с улыбкой, и я в глубине души думаю, что все его разглагольствования — курам на смех. Предположим, что последние несколько лет мама ходила бы по домам и страстно отдавалась всем мужчинам, которые ее хотят, неужели тогда она была бы в гармонии с миром? Неужели бы она стала полненькой и розовощекой? Постоянно выдумывала бы предлоги («Я выйду ненадолго, попрошу взаймы немного сахара», «Пойду-ка я погуляю с собакой», «Мне нужно заскочить в магазин»), чтобы скрывать продлевающие жизнь интрижки с соседями? С другой стороны, какая-то часть меня верит мистеру Козмику. Во всяком случае, рак — это нечто таинственное. У меня суеверное чувство, что человек может подхватить рак, просто думая о нем или если будет о нем писать. Хватит.
21 мая, суббота
За завтраком они меня расспрашивали. Они беспокоятся обо мне. Их беспокоят мои длинные волосы или, вернее, что об этом скажут соседи. Их беспокоит Салли. Они уверены, что она мне не пара, что она на меня дурно влияет и что я провожу с ней слишком много времени. При этом они переживают из-за того, что я могу остаться одиноким. Не принимаю ли я наркотики? Хорошо ли питаюсь? А как моя учеба? С точки зрения ученого-химика — такого, как мой отец, социология — это псевдонаука. Я стараюсь их успокоить, и они постепенно замолкают. Если бы они знали, что я состою в такой организации, как Ложа чернокнижников, то, наверное, с ума бы посходили.
А что касается Салли и того, что она оказывает на меня дурное влияние, то тут нам не повезло. В прошлом году она приезжала в Кембридж на пару дней (спали мы, разумеется, в разных комнатах). Поначалу все шло прекрасно. У Салли были месячные, но в такие дни она особенно расцветает, и еще она уверена, что моя беда в том, что я, как и большинство мужчин, завидую менструациям. Короче, в субботу родители сказали, что уходят куда-то почти на весь день, так что мы с Салли решили поторчать. Салли дала мне что-то почитать про короля Артура, поэтому наш кайф крутился вокруг чудес Святого Грааля. Салли была жрицей Луны в замке Грааля, расположенном в Бесплодной земле, опустошенной неким таинственным проклятием. А я был странствующим рыцарем, который проник в замок, увидел процессию пляшущих юношей и дев (удивительно похожих на Людей Пана), и эти люди крутились и колбасились вокруг копья, с которого капала кровь, а за окровавленным копьем стояла чаша Грааля, до краев полная крови. Чтобы оживить Бесплодную землю, надо было задать вопрос: «Зачем нужна кровоточащая чаша?» Чтобы достичь Гнозиса, я должен был превратиться в «красного человека» алхимиков. В общем, балдеж. Все было клево. Если не считать того, что мы с Салли тогда еще не привыкли к ЛСД, как сейчас, и слегка недооценили продолжительность нашего кайфа. Когда родители вернулись, мы уже отходили, но все еще не могли стопроцентно прямо держаться на ногах. Это значит, что я не стер всю кровь с лица. Кроме того, я говорил очень медленно и тщательно подбирал слова, постоянно проверяя, чтобы у меня ненароком не вырвался какой-нибудь наркотический бред. С тех пор родители считают, что Салли на меня плохо влияет. Родители приняли ароматические палочки за гашиш, но это не помогло.
О том Дне чудес Святого Грааля в Кембридже не стоит и вспоминать, как и о том проклятом дне, когда мистер Козмик завалился ко мне с бутылкой виски и ручной дрелью. Я не люблю виски, но мистер Козмик заставил меня выпить больше половины бутылки и только потом объяснил, что у него на уме. Он только что встретил в Гондолфз-гарден буддийского монаха из Тибета, и этот монах ему сказал, что человек может пребывать в состоянии постоянного мистического кайфа, если только решится на трепанацию черепа. Мистер Козмик хотел, чтобы я просверлил у него в голове дырку. Если все окажется так же чудесно, как обещал монах, то мистер Козмик просверлит дырку и мне. Он забрал у меня стакан с виски и вложил в руки дрель. В нее было вставлено кольцевое сверло с острым центром, которое я должен был без колебаний вогнать мистеру Козмику в череп. Центральный клин будет надежно держать дрель в кости, пока я не выпилю у него в черепе аккуратное маленькое отверстие. Высверленную кость мне предстояло вынуть перочинным ножом. Тогда поток кислорода ворвется в черепную коробку мистера Козмика, и он получит доступ к вечному блаженству. Отлично. Я налил себе еще виски, пока мистер Козмик устраивался на полу. Я предложил пропылесосить комнату, чтобы она хоть немного приблизилась к стандарту операционной, но мистеру Козмику не терпелось оказаться на седьмом небе. Я попытался воткнуть клин. Первый раз я сделал это недостаточно сильно. Поэтому пришлось повторить, и на этот раз он немного вошел, и я стал крутить ручку. Кровь хлестнула фонтаном, мистер Козмик застонал, а потом я потерял сознание — и нашу акцию пришлось отменить. Так что и писать особенно не о чем.
