Не придумав ничего лучшего, мы направились к Роберту Дрейперсу. У него крохотная комнатушка в одном из маленьких домов за Стемфорд-стрит. Когда-то, еще в семидесятые годы прошлого века, Рембо и Верлен курили марихуану на Стемфорд-стрит и работали на картонажной фабрике неподалеку. Живя практически в том же месте, Роберт надеется унаследовать часть их мана, или барака, или еще что-нибудь. Но, как сказала Салли, он с тем же успехом может унаследовать магм владельца картонажной фабрики. Роберт живет в крохотной душной комнатке с кроватью, в ногах которой как раз хватает места для проигрывателя. Играла пластинка Берта Йенша. Мы все забрались на кровать и за разговором набили несколько мастырок. Я пытался внушить всем, что Ложа действительно опасна и с ней не стоит связываться, но Роберт уже слишком обкурился, чтобы воспринять мои слова всерьез. Он сказал, что мой рассказ похож на роман, а он всегда хотел жить в романе. Кроме всего прочего, в романе больше места, чем в его комнатушке. Я попытался заставить его пообещать, что он не будет приближаться к Хораполло-хаусу, но он ответил, что я просто хочу заграбастать всю магическую власть для себя одного.
Мы пообедали внизу, в общей кухне. Роберт принадлежит к кулинарной школе мистера Козмика, поэтому на обед у нас были мюсли, брюссельская капуста и концентрированное молоко, а потом Роберт дал нам газировки, чтобы запить вкус концентрированного молока.
Роберт рассказывал о Ноггингхиллском проекте, рахманизме, об истории расовых мятежей в Западном Лондоне и прочей ерунде. Потом Салли стала говорить о своих снах и о том, как Даффи Дак предупреждал ее во сне, что должно случиться что-то жутко плохое. Сны у Салли всегда в техноколоре, и их населяют персонажи вроде Медвежонка Йоги, Дятла Вуди, Дилана, Кролика, Тома и Джерри. Несколько месяцев назад у нас с Салли как-то зашел разговор о снах, и оказалось, что она думает, будто и у всех такие же мультяшные сны, как у нее. Когда ей снятся кошмары, связанные с Ложей, то в них из тьмы появляются Гуфи и Зеведей и начинают вполголоса призывать Мировое Зло.
Затягиваясь послеобеденным косячком, я почувствовал нечто вроде душевного подъема. В конце концов, может быть, Роберт прав. Да, мне было жутко — мне и сейчас жутко, но в то же время это возбуждает. Наконец в моей жизни происходит что-то настоящее. Роберт и Салли перешли на сигареты «Sobranie». Мы словно были одеты в дым. Как будто мы сидели под вулканом, а маленькие частички пепла непрестанно взмывали и оседали. Здесь и сейчас, в этой тесной комнатушке на Стемфорд-стрит, завязался тугой узел Судьбы. Мы принадлежим к Золотому Поколению, и большинство из нас никогда не умрет, потому что, до того как это случится, небо скроется, свившись в свиток, течение Времени будет остановлено, и обыденный мир сменит Mysterium Tremendum.
[10]
Мы занимаем привилегированное место в конце истории, и именно поэтому наркотики получили такое распространение в обществе. Назначение наркотиков состоит в том, чтобы подготовить нас к концу света. Благодаря наркотикам мы можем начать полное приключений исследование своего внутреннего мира и подготовиться к будущей метаморфозе и переходу в высшее состояние. Я понимаю — мысль, что Бога можно найти в кусочке сахара, кажется безумной; пусть так, но от этого она не перестает быть возможной истиной. А пока, оставив Бога в покое, мы можем использовать наркотики для целей психоинженерии и можем разрабатывать специальные коктейли, чтобы сделать наше общество мягче и лучше.
Роберт в этом отношении несколько более циничен и осторожен. Он лишь пробует ногой воды океана наркокультуры и лишь примеривается к разным техникам медитации и учителям оккультизма. И все же, надеюсь, он достаточно осмотрителен. Он завалил выпускные экзамены и порвал со своей подружкой. Он смеется над Саллиными мультяшными кошмарами и моими идеями о будущем наркотиков (вид моих волос тоже вызвал у него бурный взрыв веселья), но, присмотревшись повнимательнее, каждый наверняка заметит, что он подавленный, одинокий и ранимый человек. Готовый материал для охотников за головами.
Я уже подумывал о том, чтобы провести остаток дня у него, всласть потрепаться в ожидании кого-нибудь, кто вдруг явится и скажет, что нам делать дальше. Потом я внезапно подумал о Мод. Бог свидетель, я этого не хотел, но я должен был с ней встретиться. Я должен был ее предупредить. Поэтому мы с Салли рванули в «Проворные ножницы», чтобы успеть до закрытия. Когда мы добрались до места, Салли сказала, что подождет меня снаружи. Поэтому мне пришлось идти одному. Я до ужаса боялся встречи с Мод. Боялся, что она может выйти из себя и искалечить меня на всю оставшуюся жизнь одним из своих каратистских ударов. Но получилось еще хуже. Как только я вошел, ее лицо на мгновение озарилось, но потом, когда она заметила, в каком я виде, оно снова погасло. Мне было бы легче, если бы мне приказали медленно переломать крылышки птенчику.
— Мод, нам нужно поговорить. Мы с Салли будем ждать, пока ты закончишь работу.
— Ты можешь сказать мне, в чем, собственно, дело? И при чем тут Салли?
— Это серьезно, Мод, правда. Я тебе все объясню в пабе.
Это был довольно-таки неприятный ирландский паб, который обслуживал длинноволосых субъектов с явной неохотой. Через полчаса к нам присоединилась Мод. Я встал, чтобы представить ее.
— Салли, это Мод. Мод, это Салли — моя настоящая подружка.
Мод тяжело села и отвернулась в безуспешной попытке скрыть от нас свои слезы. Полагаю, мне следовало прикоснуться к ней, попытаться как-то утешить, но у меня не хватило духу. Вместо этого я принялся объяснять, что проник в Ложу, чтобы собрать материал для своей диссертации «Динамика поведения коллектива в ложе оккультистов Северного Лондона», что Ложа вынудила меня сделать вид, что я порвал с Салли (хотя на самом деле мы продолжали видеться), и что Фелтон с Гренвиллем заставили меня заполнить компьютерную анкету. Труднее всего было объяснить, не вдаваясь в излишние подробности, что Фелтон хотел, чтобы я завлек Мод в Ложу с какой-то неопределенно неблаговидной целью. После всего этого для меня было почти облегчением объявить, что, возможно, моя жизнь — в опасности.
— Теперь они доперли, что я был шпионом в их кругах, и мы с Салли собираемся пуститься в бега. Как я уже сказал: моя жизнь — под угрозой. Едва ли тебе грозит опасность, но я подумал, что должен тебя предупредить. Они вполне могут решить, что я скрываюсь у тебя. В Ложе есть твой адрес?
— Не говори глупости. С какой стати?
Ее взволнованный голос звучал приглушенно и прерывисто.
— Ладно, тогда все в порядке. Значит, скорей всего, ты вне опасности. Но я перезвоню на днях на всякий случай. А до тех пор, когда вернешься домой, никому не открывай дверь, пока не убедишься, кто там или что там. Люди из Хораполло-хауса шутить не любят. Ложа познакомила меня с человеком по имени Джулиан. Теперь он мертв. Либо они сами убили его, либо, скорей всего, сказали ему покончить с собой, и он так боялся их, что сделал это. Кроме того, они — извращенцы, и еще много всякого такого.
Сознавая всю бесполезность этой затеи, я снял с шеи крест и отдал его Мод. Она держала его в руке и, казалось, не понимала, что это такое.
