Я чувствовал, как накренилась влево Мириам, рассматривая центральную часть города, где величием и пышностью построек выделяется королевский дворец.
Мириам прошептала с печалью:
— Как все стало иначе…
Я буркнул:
— Всего за десять лет?
— Вы живете по тысяче, — сказала она с печалью. — Что вам такие перемены… Вам надо, чтоб море высохло или горы поднялись из песков, тогда заметите…
— Мы живем по сто тысяч лет, — с достоинством возразил я. — Потому такие умные. Но дворец вроде бы тот, что как-то видел мельком сто лет назад.
— Он стал темным, — произнесла она. — Я вижу крылья зла. И все мои цветы увяли.
— Что такое цветы? Ах да, трава так размножается… Дура.
Мириам спросила непонимающе:
— Почему?
— Корнями надежнее, — сообщил я. — Вегетативно. Скрыто под землей, стыдливо и строго. А цветы… Бесстыдство какое-то. Вот так, прямо наверх, чтоб все видели…
Она задумалась, щечки внезапно покраснели, бросила на меня взгляд искоса, но я ждал ответ, она пробормотала:
— Так это же цветы…
— И что?
— Им можно, — сказала она чуть окрепшим голосом. — И вообще… Как-то странно у рептилий мозги устроены. Такое видите, что нормальный человек никогда не подумает.
— Люди слепы, — согласился я. — А еще дураки. Но ты же увидела? Ишь глазки забегали… Значит, не самая последняя дура. Я просто уверен, что если хорошо поискать, найдутся и еще…
Она сказала подозрительно:
— Ну-ну, продолжай.
— …красивее, — закончил я. — Хотя, конечно, поискать придется.
Она обалдело умолкла, не понимая, как оскорбление незаметно превратилось в изысканный комплимент, всю замысловатость которого не сразу и охватишь, что за гнусная и хитрая рептилия, изворотливая, как песчаная ящерица.
— Давай садиться, — произнесла она со вздохом. — Хоть я уже почти верю Растенгерку, но не думаю, что мой дядя решится противиться.
— Почему нет?
— Он всегда был трусом, — объяснила она. — Сам называл себя осторожным, но осторожны только женщины, а если осторожен мужчина, то это называется иначе…
Глава 16
Я изменил угол наклона крыльев, ощущение такое, словно опускаемся по очень широкой винтовой лестнице без ступенек. Нас неспешно несет по изгибающемуся незримому желобу, где в самом конце ждет игрушечный дворец, тоже медленно вырастающий в настоящий, хоть и очень пестрый.
Впрочем, мелькнула мысль, это на севере краски сдержанные, а здесь все подчеркнуто яркое…
Черная стела в центре площади, стилизована настолько, что просто массивный камень с остроконечной верхушкой, а никакой не меч, даже высотой не превосходит дома по окружности. Отцы города это понимали и благоразумно отодвинули дома подальше, так памятник победы выглядит значительнее…
На ступенях дворца стража с копьями, солнце блещет на остриях, сверкает на металлических шлемах и небольших круглых щитах. Все смотрят прямо перед собой, у людей, как и у черепах, головы трудно запрокидываются наверх, потому так легко на них прыгать сверху, неба почти не видят, и я резко и быстро пошел на посадку прямо перед дворцом.
Они не успели и выговорить «мама», как я тяжело опустился на камни, сложил крылья и сразу замер, чтобы никого не сделать заикой.
Мириам поднялась во весь рост, красивая и надменная.
— Я Мириам Сероглазая, — прокричала она звонко и властно, — дочь короля Франсуа Меченого!.. Всем опустить оружие!.. Это мой дракон, а это моя подруга — принцесса Вики из королевства Йеремланд!
Вики поднялась и приветливо помахала рукой. Лицо ее сияет, глаза блестят, как две утренние звезды, золотые волосы блестят радостными искрами, а сама безумно счастлива, что я ее ношу так бережно и нежно.
Воины закрылись щитами и поспешно пятились. Челядь в ужасе разбегалась, несколько знатных сановников с криками ринулись обратно во дворец.
— Не бойтесь! — крикнула Мириам снова. — Это я, Мириам!.. Вы все меня знаете!
Стражи остановились на почтительном расстоянии, я видел, как пугливо выглядывают из-за щитов, никакая отвага не поможет против такого чудовища, но взгляды их с надеждой устремлялись к принцессе Вики. Юная, прекрасная, с золотыми волосами, о которых слагают песни, очаровательная, она смотрела на них, как живое олицетворение доброты и покоя, безмятежного счастья.
Стражи начали медленно опускать копья остриями к земле. Мириам покосилась на принцессу, нахмурилась и сказала повелительно:
— Вы в безопасности!
Вперед шагнул крупный мужчина в доспехах с головы до ног, отсалютовал и сказал громко:
— Я — Хорст Шарол, приветствую тебя, Мириам Сероглазая!
— Рада видеть тебя, Хорст, — произнесла Мириам ровным голосом. — Надеюсь, твоя Инелла здорова, Угарл и Гарнер все так же буянят в твоем доме?
Он чуть поклонился, затем прямо взглянул ей в лицо.
— За десять лет много изменилось, Мириам. Инелла здорова, но Угарл и Гарнер уже несут службу на границе, так что досаждать дома перестали…
Мы оба, за исключением простодушной принцессы, уловили намек и предостережение в его суровом голосе. Мириам, не двигая головой, покосилась на меня, я чуть опустил на глаза кожистую пленку, мол, согласен, действуй.
Мир, казалось, застыл, даже испуганный ветерок перестал кружить пыль и пугливо прижался к земле. Мириам очень неспешно и по-королевски величественно сделала шаг вперед. Я опустил голову, затем вообще положил ее на вымощенную крупным булыжником площадь, слышал, как с загривка по шее постукивают по костяной броне каблучки, затем ступила мне на темя. Я придвинул лапу вплотную к морде, и Мириам перешагнула на нее, как на ступеньку, а на следующем шаге коснулась уже земли.
На площади словно бы выдохнули свободнее, однако я тут же поднял голову и посмотрел на всех грозно, пуская из ноздрей легкие сизые дымки. Все снова замерли, как статуи.
В мертвой тишине Мириам сделала два шага к входу во дворец, но на первой же ступеньке оглянулась.
— Дракон, — сказала она властно, — если мне окажут неповиновение, то призови сюда остальных сто драконов и разрушьте все до основания.
Я ответил смиренно:
— Госпожа, я сам здесь все могу разрушить. И даже землю превратить в пепел.
Она гневно сверкнула глазами и повысила голос:
— Это приказ! Пусть все перед гибелью увидят мою мощь!
Я смотрел в ее прямую спину с восхищением. Так вошла в роль, что уже и сама поверила в мое подчиненное положение. Хотя права, чтобы убедить других, надо сперва самой увериться в собственной силе и праве.
