Очевидно, обожание – это чувство, которое он приберегает для женщин, сладости он никогда не обожал. Он умирал по ним и с жадностью поедал при всяком удобном случае. Он никогда не обожал Тигра, их старого пса. В детстве Грегори просто любил его, любил играть с ним на траве. Он совершенно определенно никогда не обожал отца и братьев, математику (свой любимый предмет) или лодки (на которых он тоже был помешан).
Нет, было что-то в этом слове – «обожать», что он приберегал исключительно для женщин. Но не для всех, разумеется, а только для тех, кто ему особенно дорог.
И он определенно обожает Пиппу.
Быть может, это потому, что у нее потрясающий профиль. Раньше Грегори этого как-то не замечал. Ему ужасно хотелось провести по нему пальцем ото лба к подбородку, потом по шее…
Обожал ли он Элизу?
Нет.
И ему стыдно, что он зашел с ней так далеко, не обожая ее, как того заслуживает каждая женщина.
Пиппа невесело усмехнулась, потом взглянула на него:
– Просто иногда мне хотелось бы…
– Чего?
– Хотелось бы интриговать тебя так, как интригуют те дамы, – призналась она. – Но тебе это, конечно, уже известно. Ты же видел мой рисунок в саду Элизы, и, заверяю тебя, это глупое увлечение прошло. Но я по-прежнему хочу знать, каково это – и как этого добиться. Как привлечь внимание такого джентльмена, как ты, не только с помощью вызова…
Он остановил ее поцелуем.
И что это был за поцелуй!
Вернее, что это был бы за поцелуй, подумал Грегори, когда Пиппа ответила на него всем сердцем.
Ибо он знал, что именно это она и предлагала ему, даже если сама того не осознавала.
Все свое сердце.
Она никогда не умела ничего скрывать.
Глава 13
– Нет. – Губы Пиппы приятно покалывали, готовые к новым поцелуям Грегори. Но она не может. Не должна.
– Сегодня ты особенно красивая, – сипло прошептал он. Его темные глаза удерживали ее так, как луна удерживает прилив.
– Мы не должны это делать. – Пиппа толкнула его в грудь, обошла, прошла в спальню и встала перед камином, обхватив себя руками.
О Боже, у нее же голые ноги.
Она подняла глаза и увидела, что Грегори глазеет на нее, пожирает взглядом ноги, потом вновь поднимает взгляд к лицу. По телу пробежала легкая дрожь.
– Извини. У меня нет ночной рубашки. Я позаимствовала одну из твоих запасных рубашек. Ты взял их больше, чем нужно.
– Ничего страшного. Я уже видел тебя такой. – Щеки Пиппы вспыхнули. Он прошел в угол и снял с крючка халат. – Вот. Надень это. – Грегори подошел к ней и, как галантный рыцарь, поднял рукав шелкового халата. Она просунула в рукав руку, наслаждаясь приятным скольжением ткани по коже. Потом Грегори проделал то же самое со вторым рукавом и, встав перед ней, стянул края пояса и аккуратно завязал их у нее на талии. – Ну вот.
Пиппа улыбнулась:
– Это ты камердинер. Не я. Ты был им весь этот день.
– Ты права. – Он прошел к дальнему краю кровати и налил вина.
Пиппа с удовольствием слушала звук булькающей жидкости, льющейся из бутылки в бокал.
– Хочешь? – Грегори поднял бокал и вопросительно взглянул на Пиппу.
Она медленно кивнула.
Грегори налил еще один для себя, потом подошел к ней. Скрип половиц у него под ногами стал напоминанием о том, что весь дом засыпает – или, быть может, еще развлекается, в зависимости от того, кто гость и каковы его или ее планы на предстоящую ночь.
Когда она взяла бокал, Грегори поднял свой и поднес к ее бокалу.
– Будем здоровы.
Несколько неохотно – вернее, если быть честной, весьма неохотно – она чокнулась с ним и сказала то, что в действительности было у нее на уме:
– Как бы мне, возможно, того ни хотелось, но это не будет еще одной сценой соблазнения, Грегори. Я не одна из твоих многочисленных обожательниц, по первому зову готовых прыгнуть к тебе в постель, как леди Дамара.
– Согласен. Ты ни капельки не похожа ни на нее, ни на какую другую из известных мне леди.
– Благодарю. Я сама решу, когда быть соблазнению, если это вообще когда-нибудь случится. Быть может, через несколько лет…
– Лет? Но это ужасно долгий срок.
Она пожала плечами, сделала еще глоток вина, и они вместе молча принялись наблюдать за пляшущими языками пламени.
– Люди могут жить воспоминаниями, знаешь ли.
– Терпеть не могу так делать. Реальность намного лучше.
Она фыркнула:
– Я знаю, мы провели вместе несколько интимных минут, и это было воистину чудесно, но я намерена следовать своему плану и отправиться в Париж. – Она позволила себе чуть приподнять уголки губ. – Следует признать, ты нашел весьма действенный способ удержать меня в Англии. Но это только временное отвлечение, и, как я уже говорила тебе в таверне, я понимаю твою стратегию, если это была она.
– Я польщен, что ты считаешь меня настолько умным, но это была никакая не стратегия. – Взгляд Грегори был серьезен, когда он поднял руку, чтобы убрать у нее с лица длинную прядь волос. – Это произошло спонтанно. И я первый готов признать это, хоть мне и не следовало бы. Но такое просто неизбежно, когда леди и джентльмен волею судьбы оказываются вместе, не говоря уж обо всех ожиданиях Берти насчет нас. – Он чуть приподнял плечо, потом опустил его. – Иными словами, я понимаю твою мысль. Развлечение есть развлечение, а планы есть планы. И эти двое никогда не сойдутся.
– Я… я рада, что ты понимаешь. – Она сдвинулась на несколько дюймов вправо, подальше от него.
– А ты восхитительна, даже в мужской рубашке. Особенно в мужской рубашке. – Он взял ее свободную руку и сжал. – Ты говоришь так, как будто у других леди есть некий секрет, которого нет у тебя, и у них он действительно имеется, это так. Но ты гораздо интереснее именно такая, какая есть. Тебе не нужны никакие секреты.
– Должна признаться, я их терпеть не могу. – Пиппа осторожно высвободила свою руку и обхватила ею бокал. – И как давно ты научился вить из женщин веревки?
– Это не самоцель, – ответил он. – Но правда, что мне как-то никогда не приходилось искать женского общества.
– И ты говоришь не о своей матери и сестрах, так ведь?
– Нет, – с кривоватой улыбкой признался Грегори. – Не о них. Хотя если присовокупить их ко всему прочему, то женского общества у меня столько, что и не знаешь, что с ним делать. – Он широко ухмыльнулся. – Даже в Америке, где я по большей части скрывал, что являюсь богатым графом, мне не было проходу от женщин.
– Бедняжка. – Пиппа оприходовала уже половину своего бокала. По рукам и ногам начало разливаться приятное тепло.
