И тогда мы вспоминаем великих творцов, которые смогли ценой большого труда приоткрыть тайну вдохновения, соприкоснуться с ним. Можно ли считать, что между человеком и миром идей существует какой-то мост, который может помочь установить ту связь, которую мы называем вдохновением? А возможно, существует не один-единственный мост, не единственная связь между ним и нами. Ведь если бы он был один, то те, кто прошел по этому мосту, могли бы рассказать нам, как они это сделали и куда дошли. Возможно, каждый человек должен создать свои собственные узы с миром идей, найти свой собственный способ, и в этом заключена тайна пробуждения вдохновения.
Более того, боюсь, что во всем этом очень малую роль играет рациональный ум, который мы считаем главным отличительным признаком человека. опыт показывает, что чем больше мы делаем ставку на разум, тем дальше уходим от вдохновения.
Древние мудрецы говорили, что секрет в том, чтобы стать полым тростником… и дать возможность интуиции наполнять его, проходить через него. И тогда происходит чудо: мы остаемся «пустыми», «полыми», но нас начинают переполнять образы, множество образов, которые заставляют нас действовать чрезвычайно быстро. Все то, что в это мгновение не будет сказано, нарисовано, записано или создано, утратится бесповоротно. Все эти творения по сути не являются нашими собственными, кто-то или что-то дает их нам, а наша задача – уловить их и передать. Это момент экстаза, контакта с миром, который абсолютно не похож на наш – он гораздо тоньше, красивее, совершеннее нашего во всех смыслах. Это похоже на использование приемника очень тонкой настройки, принципа работы которого мы не знаем и управлять которым не умеем. Мы можем лишь использовать его тогда, когда он включается сам.
Мы располагаем различными описаниями, в большей или меньшей степени навеянными вдохновением, которые дают нам ключ к разгадке. Если и есть какая-то связь между нашими личными вибрациями и тем миром совершенных идей, до которого мы хотим дотянуться, контакт устанавливается только в том случае, когда мы этого действительно хотим. От нас зависит подпитывание этих потоков, созвучных тому доброму и прекрасному, которое мы хотим уловить и передать. открыть врата вдохновения – в наших силах.
И когда мы снова зададимся вопросом, что такое вдохновение, то, может быть, и не получим точного ответа, но испытаем необычное ощущение – будто нас коснулось чудесное сияние, пришедшее оттуда, где нет времени и пространства, из вечного источника, из которого все мы мечтаем когда-нибудь испить.
Почему изнашиваются чувства?
Иногда бывает интересно вернуться к тем вопросам, которые каждый задавал себе на первых шагах пути к философскому идеалу. Хочется пересмотреть ответы, которые дал нам наш собственный опыт, и убедиться, что дух в своих фундаментальных принципах остается неизменным.
Много лет назад меня приводила в замешательство та уверенность, с которой старшие предрекали короткую жизнь моим потаенным мечтам, моим стремлениям к иной жизни, жизни лучшей, более глубокой и полной смысла. Мне говорили – боюсь, что и теперь многие находятся в такой же ситуации, – что идеалы хороши в юности, чтобы зажечься первым огнем, получить импульс к действию. А потом жизнь со своими требованиями и разочарованиями, со своей монотонностью начинает развеивать эти идеалы, чтобы освободить место более практичным и конкретным моделям.
В те времена я бунтовала против подобных утверждений и продолжаю бунтовать сегодня. Тогда я возражала со всей только что обретенной силой юности, а сегодня – опираясь на поддержку собственного опыта. Для меня очевидно, что то, что предшествующим поколениям казалось незыблемым законом, сегодня таковым не является.
Конечно, есть факты, свидетельствующие о том, что старые вопросы остаются в силе. Не все идеалисты, в ранней молодости хотевшие «переделать мир», по прошествии времени остались верны себе. Почему же изнашиваются убеждения и чувства? Что происходит с теми, кто позволяет умереть лучшему в себе?
Сегодня я могу ответить, что испортиться может лишь то, что имеет преходящую природу. Логично, что наши материальные тела постепенно теряют первоначальную свежесть и что их покидает энергия, которая является еще одной формой материи. Это закон, которому подчиняется все проявленное в этом объективном мире. Но разве мы не можем достичь большей прочности и длительности бытия, если будем обращаться к более субъективным планам человека, таким как его мысли и чувства, отказавшись от опоры на чисто материальное?
Я далека от того, чтобы стремиться к абсолютной статичности, к закостеневшим ментальным и эмоциональным схемам, не допускающим никаких изменений. Отнюдь. Точно так же как тела приспосабливаются к требованиям жизни, которая использует их для своего проявления, – идеи и чувства могут со временем изменяться. Но в любом случае стоит добиваться большей законченности, большей основательности, гарантированной опытом, чтобы они не развеивались, как пыль, не разваливались, как старые башмаки, как проржавевший от воды корабль или каменная стена, открытая всем ветрам.
Поэтому нам стоит поинтересоваться качеством тех чувств и тех идей, которые пали под натиском времени. Может, они были столь же нестойкими, как материя тела, или даже еще более слабыми, раз не прожили даже столько, сколько жило это тело? Может, это были лишь грезы, миражи, тени, за которые мы в своем неведении когда-то ухватились и которые потом рассыпались, оставив после себя разочарование от крушения иллюзий?
Но мы могли бы вспомнить и другие примеры, совершенно противоположные. Какова природа тех чувств, что преодолевают границы жизни и смерти и возникают вновь и вновь, с тем же постоянством, с каким Солнце восходит по утрам? Что это за удивительно долговечные идеи, которые вдохновляют все бытие и которые достаточно прочны, чтобы продолжать воодушевлять многих? Не той же ли природы ученые, которые неустанно ведут поиск, передавая из поколения в поколение свой опыт и устремления, пока не достигают цели? Не оттуда ли мистики, которые любят Бога во всем и над всем? Не оттуда ли Ромео и Джульетты, Парисы и Елены? А художники, беззаветно влюбленные в свое искусство? Или философы, неустанно следующие за Вневременной Мудростью?
Так разве нет на субъективных планах элементов прочных, долговечных, образцовых? очевидно, что есть, очевидно, что это возможно! Просто нужно уметь работать с ними, не обманываться фальшью и не пасовать перед жизненными испытаниями. Ничто ценное не достигается без усилий, и ни одно чувство или мысль, достойные того, чтобы руководствоваться ими на нашем пути, не придут к нам сами собой, без борьбы, без завоевания их.
То, что разрушается и портится, несет на себе печать обмана, фальши. Так что предоставим преходящее своей судьбе, а сами постараемся сохранить то, что, на наш взгляд, могло бы стать настоящим сокровищем и опорой в жизни, во всех жизнях. Давайте научимся ежедневно спрашивать себя, насколько устойчиво и прочно наше бытие, и научимся делать прочным то, что питает нас духовно. Давайте создавать миры идей и чувств, которые оставались бы с нами всю жизнь и даже больше, которые вернулись бы к нам в момент нового начала и нового узнавания.
