– Здорово, – сказал я. – А в этот раз он будет?
Она покачала головой.
– Он с того разу никогда не бывал в схватках, хотя, как говорят, ежедневно упражняется в своей комнате. По крайней мере, мы часто слышим лязг мечей.
От нее медленно идут волны тонкого женского запаха нежной плоти. Я покосился на потемневшую от девичьего горячего пота в подмышках тонкую рубашку, этот аромат начинает тревожить, вот так и становятся теми придурками, что собирают и нюхают женские тряпки.
– Значит, – сказал я, – он получил все, что хотел. Счастливы люди без амбиций. Ладно, лапушка, заканчивай здесь, не буду тебе мешать.
Я вышел в коридор, двое стражей, ветеранистый бородач и совсем вьюнош, идут ленивой и расслабленной походкой, вьюнош старается попадать старшему собрату в ногу. Оба уставились с любопытством, когда я остановился в дверях и небрежным жестом варвара, которому плевать на церемонии, велел обоим подойти ближе.
– Хорошим делом заняты, – сказал я. – Мужчина должен быть всегда при оружии, вон как вы оба.
Они переглянулись, бородач сказал мечтательно:
– А я скоро уйду на покой и оставлю оружие. Уже скопил деньжат.
Я удивился:
– На покой? Зачем?
– Когда выходишь на покой, – сказал он наставительно, – Господь возвращает тебе способность думать самому. Непривычно, но интере-е-есно…
– Сам себе командир? – спросил я.
– Да, – подтвердил он. – Странное ощущение.
Вьюнош фыркнул.
– А мне вот не интересно. Я что, дурак? Зачем думать самому, если всегда могу обвинить командира, что дурак и не то приказывает? И вообще завел нас в дебри?
Я заржал, так надо, у нас свой солдатский юмор, сказал заговорщицки:
– Ладно, ребята, я пока запрусь на часок, отдохну, а то по ночам… да и не только по ночам, столько дел, столько дел…
Они переглянулись, на мордах понимающие улыбки, видели, как ко мне в комнату скользнула одна с веником очень даже готовая на услуги в части отдыха, а я вернулся в комнату. Раскрасневшаяся девушка повернулась ко мне, рубашка на груди приспущена еще сильнее, на щеках жаркий румянец.
– Прибрала? – сказал я довольно. – Вот молодец!.. А теперь иди и скажи там, чтоб тебе дали пряник. Иди-иди, малышка.
Она посмотрела разочарованно и обиженно, но покорно удалилась. Я, не разуваясь, завалился в постель. Теперь надо обмыслить зело и неторопливо, как и надлежит государственному деятелю, как лучше отправиться к ограм. Крестоносное воинство в моем лице сумело бы их использовать получше, чем кочевники…
И хотя я вроде бы помимо картографии еще какой-то хренью занимаюсь, но это совсем попутно, главные задачи: составить подробную карту Гандерсгейма, а еще установить местонахождение огров, кентавров и троллей. По возможности, нейтрализовать сразу, с началом вторжения…
И вообще, это только кажется, что ничего не получил, а только тратил время на принцесс. Как ни мал титул фрейграфа, но в умелых руках может дать намного больше, чем маркграф, майордом и даже король вместе взятые. Это здесь такой титул остался в глубокой древности, потому что свободными земли и тогда были ими совсем недолго, теперь все кому-то да принадлежат. Сейчас король пожаловал мне этот титул вроде почетной грамоты, свидетельства о высоком положении, это не больше, чем почетный доктор наук, а все понимаем, чем отличается почетный от действительного, однако по ту сторону Великого Хребта само слово «фрейграф» будет ввергать в дрожь. В рыцарском мире фрейграф возглавляет страшный рыцарский суд чести, что пренебрегает границами королевств, формально признает только власть императора, но бывали случаи, когда требовал явиться на суд и самого императора. Власть фрейграфа простирается на все континенты…
Правда, штука в том, что такого рыцарского суда у меня нет и, подозреваю, здесь он вообще не существует. А если и был раньше, то потерял значение. Но идея хороша, и уже то, что в моем срединном существовал все века и был упразднен только Наполеоном, говорит о его необходимости.
Только я, видимо, буду возрождать его на церковной основе. Церковная доктрина хороша тем, что на ней можно основать все, что угодно. К примеру, через полторы тысячи лет существования христианства, когда, казалось, все уже придумано и создано, основал Игнатий Лойола особый рыцарско-монашеский орден с совершенно уникальным уставом и новым направлением деятельности?
В Сен-Мари я могу сослаться на то, что я фрейграф и подтвердить это под любой клятвой, а на этом основании вправе создать такой суд и в Геннегау, и вообще везде, куда ступит моя нога…
Грубый голос в коридоре вернул к действительности, и я с тоской вспомнил, что я увяз, как муха в патоке, в одном из карликовых королевств, а мои великие планы отодвигаются все дальше. Или это у меня от моей латентной политкорректности, которую никак не выдавлю? А настоящий деятель с масштабами должен плюнуть на все мелкое, это ведь не люди, а всего лишь статистика!
Раздался треск, звон, дикий злобный крик. Я подпрыгнул, в комнату с треском влетели обломки оконной рамы, сверкающие куски стекла, щепки, перья. Пахнуло птичьим пометом, одновременно ворвалось нечто жуткое, лохматое, изломанное, уродливое…
Я судорожно ухватился за рукоять стоявшего около ложа меча. Чудовище ринулось на меня, вытянув длинные лапы с острыми когтями. Чувствуя, что не успеваю замахнуться, я упал спиной на пол, выставив перед собой меч.
Раздался дикий вопль боли и ярости. Рукоять меча больно ударила набалдашником мне в грудь, гарпия верещала и пыталась дотянуться когтями до моего лица, все сильнее насаживая себя на стальную полосу, острую, как бритва.
Я выпустил из рук меч и откатился в сторону. Гарпия орала скрипучим голосом, билась в судорогах, рукоять меча жутко торчит между покрытых волосами старушечьих грудей, шерсть слиплась от крови, на полу быстро растекается темная лужа.
Мне почудилось, что в вытаращенных глазах мелькнуло нечто знакомое, наклонился. Гарпия слабо зарычала, в ее погасающем зрачке я увидел искаженное злобой лицо магистра Жакериуса.
– Да уймитесь же! – вскричал я в отчаянии. – Я же поработал на вас!.. Хватит… Успокойтесь… Я приношу свои извинения, если хотите…
Глаз гарпии заволокло серой пленкой, лицо магистра потускнело, напоследок я успел увидеть его вскинутые руки. Гарпия дернулась, лапы вытянулись в конвульсиях, задрожали мелко-мелко. Глаза вспыхнули, как горящие угли, от них ударили красные лучи и выжгли на противоположной стене два небольших пятна.
Я застыл в страхе, но глаза чудовища погасли, а сама гарпия бессильно уронила голову на длинной морщинистой шее.
По коридору протопали тяжелые шаги, дверь распахнулась. Все те же двое стражей, угрюмого вида бородач и краснощекий вьюнош, вбежали с короткими копьями наготове. Бородач поскользнулся на осколках цветных стекол и рухнул с некрасивым воплем, вьюнош уставился выпученными глазами на гарпию.
