– Ох, – сказала она с чувством, – увидеть бы их!
– А еще по ту сторону Хребта, – сказал я, – множество густонаселенных королевств, где люди тоже носят на плащах кресты.
Она сказала озабоченно:
– Ах, милый Ричард! Перекройте скорее Тоннель для них! Фанатики опасны для любого строя и любого правителя! Вы и своих кое-как контролируете, но если приедут и те, что не из вашего войска…
Я развел руками:
– Меня самого, скажу откровенно, тревожит. Хотя бы потому, что не хотел бы выпускать власть из своих рук. А фанатики, как вы точно заметили, не подчиняются ни королям, ни императорам. Однако, увы…
– Что случилось?
Я вздохнул еще тяжелее:
– Чтобы ладить с Церковью, я передал ей полностью власть над Тоннелем и все секретные слова. Теперь только Церковь может обрушить его в любой момент.
Она призадумалась, я держал скорбное лицо и наблюдал за ней из-под маски мужчины, все еще подумывающего затащить ее в постель. Похоже, главной целью приезда и был Тоннель. Это уже не Кейдан, им заинтересовался император.
А вот хренушки, Церковь – это не такая легкая мишень, как одинокий маркграф. И не все служители церкви носят рясы.
Глава 2
Спал я в королевской спальне на безумно роскошнейшей постели, где можно устраивать оргии, но, увы, один. Даже это вот такое простое для любого простолюдина действо, как затащить в нее женщину, для государя может грозить великими неприятностями.
Утром в спальню начал набиваться народ, выглядит бесцеремонностью, но так принято, помогают умыться, расчесаться, держат в растопыренном виде сразу несколько одежек, надо только руки подставить, а башмаки тоже натянут и зашнуруют.
Последним явился сэр Альвар в сюрко серого цвета, пристежные рукава котты разного цвета: правый синего, левый – зеленого, в то время как штаны с точностью наоборот, я не стал рыться в памяти, стараясь вспомнить, что это значит, сказал бодро:
– Сэр Альвар, вы как всегда чувствуете, когда Родина и Отечество нуждаются в вас! Да что там Отечество, кому оно нужно, сейчас на вас смотрит весь цивилизованный мир! И ждет, соответственно, да.
Он прищелкнул сапогами в воинском приветствии, шпоры издали приятный малиновый звон, это вместо поклона, в таких роскошных покоях это должно выглядеть шуткой.
– Кого рубить? – спросил он бодрым голосом. – Могу послать своих людей, хотя коней трудновато на третий этаж… но мы все сумеем с таким сюзереном!
На него смотрели серьезно и без улыбок, зато я широко растянул уголки рта, мол, понял-понял, но тут же сделал серьезное лицо и сказал деловито:
– Мы должны обустраивать жизнь в городе не только мечами, но и мудрым правлением. Так ведь?
– Так, – ответил он кисло. – Ну да, конечно. А как же… Я вот все мечтаю, как обустроить…
– Прекрасно, – сказал я. – Раз уж проснулись так рано и уже как огурчик, то вот вам первое задание… Что я хотел… ага, с въезжающих в город телег плату взимают по конским головам, а это не совсем справедливо.
Он смотрел непонимающими глазами.
– А как изволите? – спросил наконец. – По человечьим?
Я отмахнулся:
– Да какая разница? Что конская, что человечья, разве так важно? Я их вообще не отличаю. Надо – по стоимости товара.
Лица придворных вытянулись, то ли не поняли, то ли не одобряют. Сэр Альвар поскреб затылок, переступил с ноги на ногу, а на лице отразилась благородная задумчивость.
– По стоимости…
– Ну да, – подтвердил я. – Один везет пару глиняных горшков на продажу, другой – полный воз дорогих шелков! А пошлина у них одинаковая.
Он проговорил медленно:
– Сэр Ричард, но кто сумеет справедливо определить стоимость товара?
– Да пусть сам хозяин подводы и определяет, – решил я. – Кто лучше его знает, что везет?
Он покачал головой с сомнением, но приказ есть приказ, кивнул и отбыл. Граф Ришар за нашими спинами перебирал на стене украшенные драгоценными камнями мечи короля, я должен быть опоясан чем-то соответствующим, коротко засмеялся.
– Это вы так боретесь с теми, кто приходит к вам утром помогать с туалетом?
– А что, – спросил я бодро, – плохо придумано? Сразу двух зайцев одним камнем.
– Ну, – сказал он, – мне кажется, здесь вы промахнулись, сэр Ричард. Купцы – такие жуки…
– А мы? – спросил я.
К полудню, разобравшись с делами, я сам подъехал к городским воротам и понаблюдал. Весть о новой форме налога моментально разлетелась между торговцами, я хмуро наблюдал, как быстро все наглеют, с каждой телегой все больше занижая стоимость ввозимого товара..
Я хмуро усмехнулся, эти хитрецы еще не знают, с кем имеют дело, тронул коня и подъехал ближе. Начальник стражи, сэр Форестер, немолодой обедневший рыцарь из отряда графа Зольмса, как раз унылым голосом спрашивал очередного торговца, сколько собирается получить за свой товар на рынке Геннегау. Тот, блестя веселыми глазами, ответил приподнято, со скорбным лицом, но веселым голосом, явно рассчитанным на наблюдающих за ним других торговцев:
– Одну серебряную монету, клянусь!..
Сэр Форестер сказал упавшим голосом, едва не скрипя зубами от бессилия:
– За сорок вьюков драгоценного шелка?..
– Да, – ответил торговец бодро. – Времена такие ужасные, цены падают…
Форестер буркнул:
– С тебя тогда и брать нечего.
Со всех сторон заржали, торговец воскликнул:
– Я по доброте душевной заплачу медную монету, хотя это и в десять раз больше, чем нужно за такой товар.
Форестер, смирившись, готовился принять монету, я пустил коня вперед и сказал громко:
– Стоп-стоп!.. Как хорошо, когда товаров так много, что продаются за бесценок!.. Богатая у нас страна, хорошо живем! Говоришь, рассчитываешь получить на рынке всего одну мелкую серебряную?
Торговец поспешно поклонился:
– Да, ваша светлость!.. Истинно так.
Я повернулся к угрюмому начальнику стражи:
– Сэр Форестер, вы не рады? Странно… Помогите доброму человеку! Освободите от тяжелого дня распродажи на рынке. В смысле купите для государственных нужд! Товар пусть сгрузят тут же, вот свободное место. Продадим позже…
Сэр Форестер мгновение смотрел оторопело, потом лицо озарилось хищной радостью. Он кивнул своим молодцам, те мгновенно ухватили коня под уздцы, у рыцаря серебра не нашлось, но один из рядовых ссудил командиру, тот злорадно сунул монету оцепеневшему торговцу, а сам стал выше ростом, усы поднялись концами кверху, смотрит орлом.
Я сказал громко:
