Он проговорил сдавленным голосом:
– А что завтра?
– Состоится свадьба, – сказал я любезно. – И неважно, все ли гости успеют надеть лучшие платья.
Он охнул:
– Так скоро? Это не по правилам!
Я развел руками.
– Правила устанавливает сильный. У меня дела в моем королевстве, я увожу принцессу с собой. А знакомиться и притираться друг к другу будем уже там. У меня. А что, для вас новость, что жена должна покидать дом отца и следовать в дом мужа?
Он молчал, онемев, мне даже стало жаль этого дурака, все его мечты стать королем или хотя бы отцом короля рухнули с моим появлением.
– Утри слезки, – посоветовал я издевательски, – и подбери сопельки. Здесь еще немало женщин, всех не увезем, корабль маловат. Женишься на дочери герцога или графа. Для тебя и это выгодный рост. В общем, живи!
Я захохотал и прошел как мимо толстого дерева, чутье подсказывает, что не ударит в спину, а сзади раздалось лютое:
– Берегитесь…
Я оглянулся, он стоит на прежнем месте и смотрит с лютой ненавистью. Лицо начало дергаться, в уголке рта вроде бы пена, берсерк прямо, но мы на виду, нас хоть и не слышно, но видно, и он заставил себя убрать пальцы с рукояти меча, но по глазам видно, что мысленно со мной проделал, как расчленил, помочился на труп и попинал отрубленную голову.
– Мечтать не вредно, – сказал я. – И пока еще не запрещено. Потом, конечно, запрещу. Вам одному запрещу. Я гуманист, знаете ли. Местами. Иногда пятнами, иногда целыми полосками.
Он прохрипел:
– Я вас… уничтожу…
– Мечтай-мечтай, – сказал я и пошел дальше, уже не оборачиваясь.
Сэр Ашворд переступил порог тихий и вроде бы ставший ниже ростом, совсем такая серая мышь, хоть и в кричаще цветном платье, поклонился с порога.
– Ваша светлость…
– Сэр Ашворд, – ответил я таким же приветствием.
Он проговорил нерешительно:
– Вы увозите принцессу, это понятно. И будет она жить там в вашем доме, что несомненно и никем не оспаривается. Но Его Величеству, как и всем нам, его советникам, крайне желательно знать ваши дальнейшие планы. Мы ведь понимаем, что с появлением таких огромных кораблей время пиратского засилья миновало, а вместе с ним ушла и вся эпоха изоляции.
Я ответил осторожно:
– Это несомненно. Но какие планы вам желательно узнать? Вряд ли вас интересуют такие мелочи, как война в Гандерсгейме…
Он поспешно поклонился.
– В самую точку, ваша светлость!
– Так что именно?
Он проговорил осторожно:
– Нас интересует наши взаимоотношения между королевствами. Его Величество страстно жаждет жить в мире, но прекрасно понимает, что мира не бывает, бывает только перемирие. И желательно знать ваши дальнейшие планы и намерения…
Он смешался, умолк, хотя, может быть, намеренно, в политике игра в простака тоже приносит сочные плоды.
Я помолчал в затруднении, не зная, как ответить, чтобы не обидеть короля, и в то же время очень не хотелось лгать, вздохнул.
– Сэр Ашворд, в моих весьма удаленных отсюда краях существовала великая и могучая Османская империя… Всей мощи достигла благодаря разумной политике. В частности, как только умирал султан, так у них именовался император, и власть брал в руки его сын, он тут же всегда казнил всех своих братьев. И их бывало по тридцать-пятьдесят человек, так как там тетравленд введен не на время, как у нас, а навсегда.
Ашворд посерьезнел.
– Какое зверство!
Я пожал плечами.
– Я же говорю, это была именно разумная политика. Убив всех братьев, император предотвращал борьбу за трон и всеобщую гражданскую войну еще в зародыше. В то время как в соседних королевствах это было привычным явлением, среди осман гражданская война давилась в зародыше.
Он пробормотал:
– Да, но… таким зверским методом…
– У султана был выбор, – пояснил я, – смерть всех братьев или же смерть тысяч и тысяч подданных, сгоревшие и разрушенные города, убитые поселяне, вырубленные сады, засыпанные колодцы, потравленные поля…
Он поежился.
– Ну… это если умом. Но все равно, это звери какие-то! Хоть и правы.
– Нам этот путь кажется правильным, – согласился я, – но слишком бесчеловечным. И потому обрекаем себя на бесконечные войны за трон, потому что… потому что человеку заняться больше нечем! У нас нет цели!.. Как только переходим из стадии выживания в стадию довольства, тут же ищем повод, куда выплеснуть силу.
– И что, нет другого пути?
– Есть, – ответил я.
– Какой?
Я посмотрел в его взволнованное лицо.
– Сэр Ашворд, этот путь вызывает насмешки и считается как бы не совсем достойным для мужчин, а мужчина – это бычий взгляд исподлобья, готовность подраться по любому поводу, желание всегда настоять на своем и вбить в землю по ноздри всякого, кто не согласен с его мнением…
– …по поводу прелестей принцессы Алонсии, – закончил он со вздохом. – Как я понял, вы говорите не о ней?
– Нет.
– Но, простите, какая сила может прекратить войны? Ее не существует!
– Это в вашем королевстве не существует, – возразил я. – Что-то я не увидел возле короля ни одного священника! Как можно?
Он скривился.
– Честно говоря, как всякий образованный человек, не люблю верующих. Это всегда либо очень ограниченные люди, либо фанатики.
– Значит, – сказал я безжалостно, – вы еще недостаточно образованный. Высокообразованные люди знают, что в своей вере люди обычно куда ближе к истине, чем самые длительные и точные изыскания… Но это отвлеченный разговор, а мы с вами люди деловые и ценим время. Потому скажу прямо в лоб: только церковь может дать сверхцель, ради которой стоит оставить такие мелкие и детские дела, как войны, интриги, схватки за трон. Если власть церкви будет сильна, королевства между собой воевать уже не смогут. Мы все топаем в одной команде к великой цели!
Он вздохнул.
– Для меня это слишком сложно. Я же хочу простоты и ясности.
– Простота в том, – пояснил я, – что церковь рано и поздно снова придет в королевство. И на этот раз навсегда. Как уже пришла в Сен-Мари. Я только надеюсь, что здесь ее начнут восстанавливать сами. И что никогда не наступит день, когда здесь вынужденно высадится грозное войско крестоносцев.
Он охнул.
– Неужели такое возможно?
– Увидите, – ответил я. – Кнутом или пряником, но Вестготия войдет в Царство Небесное на земле. И будет всем щасте.
Ашворд вздохнул, осторожно поднялся.
