Торкилстон и Ордоньес догнали меня, встали по бокам и даже чуть впереди. Торкилстон поднял арбалет к плечу, а Ордоньес с недоброй улыбкой подбросил и ловко поймал за рукоять длинный нож с узким лезвием.
Вильярд обернулся, измученный, глаза ввалились, щеки и глаза запали, скулы торчат, словно из песка кости доисторических животных, но рот упрямо сжат, а рука медленно потащила из ножен меч. Доспехи помяты, погнуты, с плеч сорваны стальные пластины, на блестящем панцире глубокие следы алмазных когтей, две сквозные пробоины и несколько вмятин, словно болты из арбалетов так и не сумели просадить стальные листы насквозь.
Боудеррия выглядит получше, ей не пришлось тащить на себе доспехи, но у нее справа на руке полумертвая принцесса Алонсия, на другой – такой же измотанный Дреслер. Маг, похоже, выложился, к счастью для нас, в защитную магию, всю или почти всю дорогу укрывая от свирепого зверья, но сам Вильярд держится по-мужски, принимал все удары на себя, даже я не могу сказать, что трусил или прятался за чужими спинами.
На меня все пятеро уставились злобно и беспомощно. Гном сразу же взял в обе руки топор и принял боевую стойку. Он оказался к нам ближе всех и готовился вступить в драку первым.
– Только эльфа недостает, – сказал я.
Гном услышал, поморщился, словно хватил уксуса, а сэр Торкилстон пробормотал:
– Гномы и эльфы не терпят друг друга. Если говорят, что где-то видели в одной команде, – брехня. Наглая брехня.
Я сказал громко:
– Вот что, ребята!.. У меня в руках особенный лук… вы о нем не слыхали, но могу поразить стрелой муху на лету. Или жука на во-о-о-он том камне. Вы его не видите, а я вижу. Мой друг сэр Торкилстон держит вас на прицеле арбалета, а граф Ордоньес, хоть и граф, но умеет бросать ножи, как никто другой… У вас нет шансов.
Вильярд прорычал:
– Есть!..
Я сказал громко:
– Сэр Торкилстон, перестаньте целиться в этого дурака. Ему жизнь не дорога. Возьмите на прицел принцессу. И как только этот меднолобый сдвинется, стреляйте. Насмерть.
Торкилстон послушно выбрал указанную мишень, хотя вряд ли выстрелит в женщину. Вильярд проследил взглядом за его руками, побледнел.
– Но это, – вскрикнул он срывающимся голосом, – подло!
– Это результативно, – возразил я. – Мы сделаем проще. Вы и я сразимся за тот Яшмовый Камень. Кто победит, тот и завладеет. А команда побежденного сложит оружие. Согласны?
Его измученное лицо вспыхнуло радостью, но голос прозвучал настороженно:
– Слишком хорошие для нас условия. Где подвох?
– Без подвоха, – заверил я. – Просто я сохранил больше сил. А вы, признаю, расчистили нам половину дороги. Даже больше. Благодаря вам мы прошли, как на прогулке. Итак?
Он повернулся к своим. Несмотря на крайнюю усталость, голос прозвучал мощно и достаточно уверенно:
– Никто не вмешивается и даже не притрагивается к оружию! Если буду побежден, чего Господь не допустит, сложите оружие и покоритесь его воле.
Все четверо его спутников смотрели на меня с бессильной ненавистью, но каждый кивнул. Боудеррия сунула мечи в ножны и уперла руки в крутые бока, а гном поставил топор рукоятью вверх на землю у ног, а пальцы засунул за неширокий ремень. Чародей лишь наклонил голову и сел на землю, ставши похожим на серый придорожный камень.
Я бросил красноречивый взгляд на принцессу. Бледная, с вытянувшимся лицом, она смотрела на Вильярда отчаянными глазами и жалко прижимала руки к груди.
– Бой, – сказал он хрипло.
Я пошел навстречу, он тоже сделал несколько осторожных шагов. Оба следим друг за другом настороженно, теперь понимаю, с воином какого класса столкнулся, это герой, он тоже смотрит на меня совсем не так, как там, в столице.
Мечи сшиблись в воздухе, и хотя оба ударили вполсилы, однако по моим рукам пробежала болезненная дрожь, у Вильярда осталась сила двух-трех человек, но и его лицо изменилось, а в глазах метнулось удивление.
Я видел боковым зрением, как Торкилстон повел арбалетом и заставил Дрескера повернуться к нам спиной, вдруг да колданет на остатке сил, остальные не двигаются, на лицах жадное ожидание и отчаянная надежда.
Вильярд дышит тяжело, но пошел в атаку, начал бить сильно и часто. У меня заныли руки, но сцепил зубы и старался дышать ровно, пусть сбивает себе дыхание, пусть выкладывается. Я даже начал отступать и делать вид, что почти сломлен, но Вильярд не клюнул, держит стойку на широко расставленных ногах, не проваливается при ударе, прирожденный боец, чутьем угадывает ловушки и подвохи. Такие рождаются редко, самые сложные противники для любого, я начал искать пути, как поймать на ложный удар, он сделал вид, что клюнул, я сунулся вперед для удара, и острие его меча со скрежетом прорубило мне плечо, ожгло, как раскаленным железом.
Торкилстон горестно вскрикнул, мой наплечник окрасился кровью. Я сделал вид, что изнемогаю, крови еще больше должно вылиться под стальную скорлупу, начал закатывать глаза и пошатываться, чем Вильярд мгновенно воспользовался, а я снова проворонил, заигравшись: второй удар снес стальной налокотник и рассек кожу.
Рана мелкая, но сердце стучит часто, кровь гонит с силой, и она брызнула мощно и победно.
Боудеррия довольно вскрикнула:
– Добей его, Вильярд!
Я отступил, пошатываясь, кровь уже не течет, но кто об этом догадывается, пусть думают, что вот-вот сомлею от слабости. Вильярд наконец-то отбросил осторожность и бросился добивать.
Сам он устал уже так, что его шатает, как тростинку на ветру, а меч поднимает с таким трудом, словно это ствол столетнего дуба. Я сделал еще два неверных шага назад, Вильярд двигался за мной, как приклеенный, я остановился и, парировав удар его меча, с силой ударил в голову.
Раздался короткий резкий звон, Вильярд пошатнулся, колени подломились. Расколотый шлем слетел с головы, светлые волосы окрасились кровью.
Под горестный вскрик его команды он упал на бок, медленно и безвольно перевернулся на спину. Я наступил коленом ему на грудь, острие меча приставил к судорожно дергающемуся кадыку.
– Сда…ешь…ся?
Он прохрипел, глядя на меня безумными глазами:
– Лучше… в аду, чем…
Я задержал меч, посмотрел на застывшую Боудеррию, гнома и чародея. Принцесса смотрит отчаянными глазами, лицо белее мела. Думаю, был бы у нее нож, сейчас бы приложила лезвие к горлу или к сердцу.
Я медленно опустил меч. Я, конечно, не просто «ваша светлость», я в самом деле на светлой стороне, хоть и в темных крапинках, а то и в полосках, но мы все грешны, без этого пока не прожить, однако очень похоже, что эти пятеро на еще более светлой, чем я. А борьба за Камень Яшмовой Молнии смахивает на борьбу Добра с Добром.
– Вставай, – сказал я и протянул ему руку. – Ты хорошо, гад, сражался…
