– Сэр Бобик, – сказал он с чувством, – я сам принесу вам из кухни самое лакомое, на что укажете! Ваша светлость, нельзя ли ему пожаловать рыцарское звание?
– И сразу барона, – поддержал Арчибальд, и было непонятно по голосу, острит или всерьез.
– Или хотя бы виконта, – предложил Палант с надеждой в голосе.
– Я, конечно, немножко калигулист, – ответил я, – но пока еще не настолько, да. Тот все-таки был императором… Потому пусть пока побудет просто Бобиком. Это даже выше, если посмотреть с правильной стороны. Баронов у нас хоть лопатой выгребай, а Бобик – один!
Сэр Жерар сказал деловито:
– Я распоряжусь насчет шкуры? Пусть сделают чучело, поставим где-нибудь в зале.
– И скажем, – добавил барон Альбрехт ехидно, – это мы завалили.
Бобик лизнул меня в лицо, я с облегчением видел, как угасает огонь в глазах, а дыхание приходит в норму. На месте ран уже толстая кровавая корка, исхудал за ночь от большой потери крови, наверстает сегодня же на кухне.
Рыцари обсуждали задушенного зверя, а я закрыл глаза и так сидел несколько минут. Даже собака разуверилась во мне и сама отправилась защищать наш город, хотя это я должен был найти и убить подлую тварь.
– Во что превращаемся? – спросил я со стыдом. – Приемы, пиры, танцы, еще какая-то хрень… А подвиги, стыдно сказать, совершает домашняя собачка!
Сэр Жерар сочувствующе кивал, как и все, но едва я закончил, спросил деловитым голосом:
– Кстати, ваша светлость, что намерены делать с пожалованной вам Землей Дьявола?
Я поморщился:
– А я должен?
Он несколько смешался, пробормотал виновато:
– Ну, раз уж вы приняли титул рауграфа…
– И что? Я просто не стал отказываться, вот и все. Пренебрег. Пусть и рауграф, мне что, жалко?..
– Так, значит…
Я чувствовал, что нарождающаяся злость не даст мне провалиться в депрессию, вообще-то мне совсем не свойственную.
– Сэр Жерар, – произнес я холодно и трезво, – я вижу, как судьба через множество людей и мелких событий старается связать мне руки. Ну, как преуспели лилипуты с Гулливером! Все это множество мелких и мало к чему обязывающих званий и титулов – те же нити, веревки и канаты. И вот утону в этих разновидностях графов, в смысле – повешу все титулы на грудь, как звезды, и буду ходить, выпячивая пузо. Там, кстати, тоже есть место. И вот успокоюсь и разжирею, сытый и довольный…
Он смотрел внимательно, запоминая и стараясь вникнуть в мою логику, все-таки личный секретарь должен на ходу угадывать пожелания хозяина, но со мной получается трудновато, я как норовистый конь, сам не знаю, в какую сторону лягну через мгновение.
– А вот хренушки, – закончил я. – Я злой, и память у меня хорошая. Уже старость скоро, а я что успел сделать? Александр Македонский ого-го что успел, даже Цезарь в моем возрасте уже во всю рубиконил… Жребий брошен! Звучит… Так что таскание бабс в постель – это не для меня. Если уж кого поиметь, то соседнее королевство.
Он скупо усмехнулся.
– Да, это как раз ваше… Но вам надо задержаться еще. В Тараскон пока рановато.
Я отрезал:
– Нет! Я уже отравлен этими миазмами! И вообще всей этой жизнью. Если задержусь еще хоть чуть, черви начнут жрать меня заживо. В Тараскон!.. К морю. Океану!..
– Флота еще нет, – сказал он холодно. – Его даже не начали строить, если вам это неизвестно.
– Начали, – возразил я. – Со всего королевства в Тараскон везут лес, пеньку, канаты и все-все, что заказал Ордоньес. А я посмотрю там, как возводят сторожевые башни. Армия еще пару недель будет собираться в Брабанте, потом еще сколько ждать обозы! Нам тащить с собой все необходимое, пока не захватим достаточно крупные города с их обширной продуктовой базой.
Арчибальд заметил:
– Когда вторгнемся в сам Гандерсгейм, первые дни пройдут без всяких боев…
Барон Альбрехт кисло усмехнулся.
– Ну да, это понятно. В такой зоне никто не селится.
– Точно, барон, – сказал я. – Никто не хочет, чтобы по его селению пронеслась конница в пару тысяч человек… Неважно, в какую сторону. Потому лично у меня есть приличный запас времени, чтобы не думать о Гандерсгейме. А вот строительством порта, охранных башен и закладкой больших кораблей можно и нужно заниматься немедленно!
Он с укором покачал головой.
– Стараетесь везде успеть?
– Барон, – сказал я, – посидите с мое в этом дворце, аки соловей в золотой клетке! А я еще тот соловей. Каркну, самому тошно.
Я посматривал уже в нетерпении, сами догадаются разойтись, все-таки ночь без сна и в седлах, или велеть им оставить сюзерена, как сэр Жерар, поглядывая несколько смущенно, сказал почти просительно:
– Сэр Ричард, в кабинете Куно произошли перестановки. Правда, на самом низком уровне, но все-таки…
Я спросил раздраженно:
– И что? Это такой важный вопрос, что нужно докладывать мне? А Куно сам не разберется, что он и кого переставляет?
Сэр Жерар отвел взгляд в сторону, рыцари умолкли и заинтересованно слушали.
– Это не Куно переставил, – ответил он с заминкой.
– А кто? – спросил я непонимающе.
Он по-прежнему смотрел мимо меня, ответил так же деревянным голосом:
– Леди Розамунда.
Я охнул:
– Что?.. Да какое она имеет отношение?..
Он позволил себе чуть-чуть шевельнуть плечом.
– Вам виднее, сэр Ричард. Но именно она распорядилась убрать одного мелкого помощника и заменить другим. Это было три дня тому. Можно бы списать на случайность, но сегодня по ее слову взяли в его команду еще одного человека.
– А что Куно?
– Терпит, – ответил он. – Что он может?
Я сказал зло:
– Он многое может! Мерзавец, нарочито терпит, чтобы дошло до абсурда! Спасибо, сэр Жерар. Думаю, она действует с чьей-то подсказки. Ну не может женщина сама… Или может? Тогда это вообще не женщина. А я – полный дурак!.. Думал, если не таскаю ее в постель… Эх, что не даю по моей воле, добирает по своей!.. Черт, как все сложно и спрятано. А я уже почти привык жить честно.
Он проговорил, двигая одними губами:
– У Куно все останется без изменений?
– Надо напомнить Куно, – сказал я, – леди Розамунда существует для интерьера. Только! Она должна сидеть рядом и улыбаться. И еще чирикать. Щебетать. На приемах! Да, она очень неглупая особа и подобрала наверняка умнейшего человека, но этот умнейший может работать и на противника! Так что… я сам с этим разберусь.
Я говорил все раздраженнее, рыцари начали подниматься из кресел, я понял, что просто сильно устали, а сэр Растер помалкивает потому, что уже спит, запрокинув голову и бесстыдно распахнув широкогубую пасть.
