– А вот теперь к стене, – сказал я.
Герцог вскинул голову, в глазах ненависть, стойкая сволочь, другой бы уже начал торговаться, чтобы продать своих подороже, получить земли и владения обратно.
Палач взял в руки клещи, я остановил жестом.
– Нет-нет, мы же не звери, разве христиан радует вид пролитой крови? Начтите с чего-нибудь попроще… Например, просто бейте вот по этому месту… Обыкновенным прутиком. Можно палкой. В конце концов, поленом. С перерывами… Давайте отдохнуть.
Палач посмотрел, положил клещи на место и вытащил из кучи хвороста суковатую палку.
– Уже сегодня, – сказал он со злобной усмешкой, – станет непригодным для женитьбы.
– И детей больше не заведет, – добавил его помощник.
Герцог медленно бледнел, в глазах впервые появился страх. Помощник палача вытащил из той же кучи длинную хворостину, с задумчивым видом попробовал ее на гибкость. Герцог вздрогнул и дернулся, цепи зазвенели.
Палач уставился на его гениталии, улыбка стала шире, как у голодного крокодила, а пальцы крепче сжали палку.
Я направился к выходу, бросив через плечо:
– Не забывайте давать передышку. Пусть висит и представляет, как вот-вот снова получит порцию счастья. Ожидание пытки – худшая из пыток. Это, как говорят знатоки, четвертая степень.
На другой день примчавшийся слуга сообщил торопливо, что схваченный преступник умоляет, чтобы его выслушали и приняли последнюю исповедь.
– Хорошо, – сказал я. – Я сам ее приму.
– Он просил священника…
– Будет ему священник, – пообещал я. – Еще как будет.
– Но…
– Я паладин, – оборвал я. – Имею право.
Герцог висит на цепях, как тряпичная кукла. Я старался не смотреть на те синие, до черноты раздутые места, куда палачи направляли удары, сказал с ходу:
– Итак, давайте поставим все на свои места. Вы возжелали поднять мятеж вовсе не ради верности королю Кейдану.
Он прохрипел:
– Да…
– Что вы хотели?
– Мечтал отделить свои земли, – проговорил он с трудом. – Добился же герцог Готфрид независимости.
– Автономии, – поправил я. – Из Сен-Мари он выходить не собирался. Ладно, это была у вас ширма. А каковы планы на самом деле?
Он вскинул голову и посмотрел на меня взглядом затравленного зверя.
– Автономии, – сказал он хрипло. – Я собирался поднять народ на борьбу с вами, захватчиками, но мои лорды знали, что вы для меня даже лучший противник, чем Кейдан. Ему они присягали, а вам нет!
Я кивнул.
– Хороший ход. Двойной, с вывертом. И только ваши самые доверенные лица знали, что и это ширма. На самом деле вы, герцог Ворквикширский, сэр Джонатан Меерлинг – последний из древней династии Горных Королей, самой первой, что образовалась здесь после заселения… Потом, когда ее свергли, потомки долгое время прятались по лесам, но смирились, отказались от планов снова вернуться к власти, многие сменили имена, чтобы не менять свою налаженную жизнь. Но в какой-то дальней веточке об этом помнили и напоминали детям о некогда утерянной власти.
Он смотрел угрюмо, со злостью проигравшего битву, молчал, наконец уставился в пол.
– Это домыслы…
– Так ли? – спросил я. – Захват власти нельзя осуществить в одиночку, но даже самые верные склонны распускать языки, верно? Кто-то спьяну намекнул, что служит более великому человеку, чем Его Величество Кейдан, кто-то туманно обронил, что скоро трон займет человек более достойный, чем ничтожество Кейдан или этот иноземный захватчик… а некто собрал слухи воедино, и картина стала яснее.
Он взглянул на меня исподлобья.
– Значит, отсюда уже не выйду? Полагаете, я опаснее Кейдана?
– Я с Кейданом за трон не воюю, – ответил я. – Это вы все тут помешаны на борьбе за престол. Интриги, перевороты, выдвижение липовых наследников… Пауки в банке! В такой борьбе нет хороших и плохих. Под какими бы благородными лозунгами ни пытались сместить одного короля и усадить другого – все мерзость. Нет хороших королей и нет плохих – все дрянь. Но вы намного хуже Кейдана.
Он шевельнулся, его перекосило от дикой боли. Переждав минуту, просипел едва слышно:
– Почему?
– Он весь, как на ладони, – сказал я терпеливо, – а вы рядитесь в чистое. Но ни одного слова правды.
Он сказал отчаянным голосом:
– Но и вы солгали.
– В чем?
– Да хотя бы как захватили меня в плен! Разве это была не ложь, сказать, что всего лишь из-за жалобы соседа?
– Есть разница, – отрезал я.
Он сказал зло:
– Да? Потому что это вы? Вам можно, а мне почему-то нет?.. А где справедливость, о которой говорите?
Я хотел было махнуть молча, чтобы оттащили в сторону и удавили, не стоит даже объяснять, но мазнул взглядом по каменным лицам палачей, да и оба стража в пределах слышимости, все это мои люди и должны знать мою позицию, чтобы разделять ее, а не просто подчиняться.
– Ты, – сказал я со злостью, что приходится объяснять и оправдываться, но это необходимо, если я в самом деле начинаю строить демократическое общество, – ты, тварь и сволочь, лгал и подличал, чтобы прорваться к власти из той глуши, где ты жил, топил друзей, предавал близких, пробился… отдаю должное, это непросто, а затем правдами и неправдами обрастал владениями, землями, влиятельными друзьями… чаще – неправдами. Теперь вот решил, что пришло время для последнего прыжка к трону… А почему солгал я?
Он висел на стене, уронив голову, но я видел, что слушают меня все, я почти ору, задело за живое, я им всего себя, а тут такие обвинения, что по форме вообще-то, если не слишком всматриваться, тоже ложь и вероломство.
– С алхимиками я лгал, – выкрикнул я, – чтобы спасти этим людям жизнь!.. Господь гласит, что ложь во спасение – не ложь, даже если спасаешь свою шкуру, а я спасал жизнь посторонних людей от костра – это вообще благое дело!.. Да, я велел убить одного из мятежников без всякого суда, тайно, но тем самым я спас сотни жизней благородных людей с обеих сторон конфликта, которые наверняка погибли бы в такой межклановой резне!..
Они слушали внимательно, лица серьезнели, в глазах появляется новое выражение. Этот язык понятен даже стражам, им первым пришлось бы вступить в бой и погибнуть, когда ворвется толпа разъяренных людей с оружием в руках.
– Что еще? – заорал я. – Я солгал одному, я обманул другого, третьего… Но всякий раз выигрывало королевство, выигрывал народ!.. А когда лгал ты, то выигрывал только ты один, а проигрывали многие!.. И да будешь не казнен мечом, как положено, а удавлен в петле прямо в этом подвале!
Я быстро вышел, чтобы не слышать его предсмертного хрипа. Всего трясет от злости, а в груди недоброе ощущение, что просто воспользовался силой и убрал опасного конкурента. Все-таки для того, чтобы добиться того, чего он достиг, приобрести столько сторонников, обрести такой вес в обществе, для этого надо иметь стальную волю, изворотливый ум, лисью хитрость, предельную работоспособность и постоянно держать перед собой четко определенную цель, не отвлекаясь ни на какие соблазны.
