– Ваша светлость, – говорил он горячо, – отсюда даже плохие стрелки не промахнутся!
– Если в корабль, – сказал я трезво. – Вы что же, лучниками собираетесь обороняться?
Он всплеснул руками.
– Ваша светлость! Обижаете. Вот смотрите, эти чудовища установим на обеих башнях.
Мощные катапульты и огромные гарпуны выглядят на бумаге устрашающе, отец Стоундерий смотрит орлом, но я в самом деле впечатлился. Башни полностью контролируют вход, а с такого расстояния не промахнется ни катапульта, ни гарпун.
Он так разошелся в объяснениях, что даже увлеченно схватил меня за рукав, неслыханное нарушение этикета и субординации, потащил к бухте стального троса. Там трое рабочих, бранясь и хватая в рот окровавленные пальцы, прикрепляли огромный гарпун с хищно загнутыми лапами. Как я понял, к якорю приковали еще один такой же крюк, чтоб уж зацепил так зацепил.
– Хорошая штука, – признал я. – Сколько весит? Наверняка проломит хоть борт, хоть палубу.
– Не вырвутся, – подтвердил он с гордостью. – Будут дергаться, как злой пес на цепи, пока не сгорят.
– И это предусмотрено?
– Сожжение?
– Ну да, а как же! Сгорят, как солома. Сухая! И все сгорят.
Лицо его пылает восторгом, вот уж божий служитель, все-таки ученый-экспериментатор в нас сильнее смиренного стукателя лбом о пол.
– Так им и надо, – подтвердил я кровожадно, такой же искренний проводник воли Господа, – а кто не сгорит, того доедят рыбы в заливе. Нам нужна хорошая рыба на базарах, толстая и жирная. Только смотрите, чтобы пиратские корабли саму башню не сдернули.
Он вздрогнул, посмотрел расширенными глазами, как эта мысль не пришла самому, потом с облегчением заулыбался.
– Все шутите, ваша светлость… У пиратов хорошие корабли, но легкие…
– Останутся на цепи?
– Пока не сгорят, – повторил он клятвенно, – или не утонут.
– Как быстро построите?
Он перекрестился.
– Возводим даже ночью при факелах!.. Столько людей набежало… Даже горожане глыбы возят на своих телегах. Я бы никогда не поверил, но бесплатно возят!..
– Да, – согласился я, – на тарасконцев непохоже.
– Очень уж хочется всем наконец-то защититься…
По испуганным воплям я понял, что возвращается Бобик. Он в самом деле выметнулся веселый и с задорно горящими глазами, помахал хвостом.
– Знает, – сказал отец Стоундерий, – куда направляетесь. Удивительный зверь. Как вы его только и приручили.
– Может, никто до меня не пробовал?
Он покачал головой.
– В основном да, но находились смельчаки… Видать, не с того начинали.
– Я собачник, – сказал я. – Собак понимаю. А они понимают, кто их понимает… Хорошо, отец Стоундерий, не буду вам мешать. Увидимся позже. Если что, я сперва на корабле, потом с Ордоньесом, когда отыщу.
– Ваша светлость, – заметил он почтительно, – вам стоит только свистнуть, он тут же прибудет…
– Не хочу, – ответил я. – Это в Геннегау я только и делал, что свистел. Здесь пусть будет по-людски. Мне Ордоньес нужен, я и отыщу.
Он улыбнулся и перекрестил меня вслед, наконец-то вспомнив, что он вообще-то монах, настоятель монастыря.
Глава 2
Паруса одного корабля едва белеют на горизонте: высматривает возможную угрозу со стороны пиратов, – второй красиво и гордо высится посреди бухты на якоре. Третий тоже хорош, хотя и видно, насколько жестоко потрепан. К нему снуют лодки и барки со строительным материалом, а палубу облепили, как муравьи, рабочие из Тараскона.
Ничего, мелькнула мысль, скоро, уже совсем скоро выстроим порт, корабли смогут подходить прямо к причалу. Ремонт ускорится в разы, соорудим сухой док для постройки кораблей еще крупнее, вооруженнее…
«Синий Осьминог», так именуется ремонтируемый, – настоящее произведение искусства. На носу, как водится, исполинская скульптура, нечто ужасное, способное в самом деле устрашить робких и заставить подумать о сдаче: помесь кальмара, осьминога и рыбы-меч, у кого-то фантазия при строительстве просто зашкаливала.
На корме крупными выпуклыми буквами потускневшим золотом горит надпись: «Синий Осьминог». Насколько помню, практика помещать название сзади появилась в глубокой древности и дожила вот, да… Для меня все эти скульптурные аллегории, росписи на корме, гербы, барельефы и оскаленные пасти – сплошной ребус, а решать ребусы – не дворянское дело. На мой взгляд, все эти трубящие ангелы, древние морские боги, страстные девы с вот такими, но рыбьими хвостами, жуткие тритоны с трезубцами в лапах и прочие создания мифологии – не высокохудожественные произведения искусства, а устаревшая лепота, вредящая кораблю частично из-за большого и явно лишнего веса, а еще потому, что дождевая и морская вода, скапливаясь в них, способствует гниению.
Будь я капитаном, я сразу же при выходе в море велел бы корабельному плотнику срезать все выступающие части скульптур, чтобы не запутывались снасти. Ну, а так как я буду закладывать флот с нуля, то сразу же всей тяжестью власти прикажу даже не думать о всех этих нелепых… нет, они лепы, не спорю, но весьма неуместных для плавания и боев декоративных и очень дорогих украшениях.
Здесь вон даже борта с обеих сторон украшены накладными барельефами, сейчас наполовину сбитыми. Чувствую руку большого художника, но, вынужденный думать прежде всего о прибавочной стоимости, прикинул, что, если убрать только это с бортов, стоимость корабля снизится на треть. А это значит, вместо трех кораблей на те же деньги можно выстроить четыре.
Бобик уже стоял на досках временного причала для лодок и нетерпеливо погавкивал.
Я перевел Зайчика на шаг, наконец остановил вовсе и прокричал зычно:
– Где адмирал Ордоньес? В городе или здесь?
Кто-то ахнул:
– Да это же сам сэр Ричард!.. Наш бургграф!.. Его светлость…
Поднялся крик, все махали руками, кто приветствует, кто отдает какие-то распоряжения, внизу завозились, выдвинулся нос массивного баркаса.
Наконец звонкий голос прокричал:
– Адмирал час тому отбыл на «Богиню Морей»!
«Богиня Морей», насколько помню, – настоящая каракка, барражирует на выходе из бухты, высматривая пиратов, одно судно из двух оставшихся на плаву, у нее на носу трехметровая дева с топором с руках, как рассмотрел я в прошлый визит. А еще пока обходится без ремонта «Ужас Глубин», на носу деревянное изваяние человека чудовищных пропорций с бычьей головой, в руках знакомый мне трезубец Посейдона или Нептуна, кому как больше нравится…
– Жаль, – сказал я в раздумье, – мог бы перехватить его чуть раньше.
Вперед выдвинулся матрос с красной повязкой на голове и двумя ножами за широким шелковым поясом.
