– Что вы бахвал?
– Нет, что мне есть чем бахвалиться.
Она помолчала, взгляд ее становился все печальнее. Я не сводил с нее глаз, наконец она произнесла слабо:
– Все-таки я поговорю с отцом.
– Алонсия, – сказал я убеждающе, – простите, что называю вас по имени… в браке со мной будет намного легче, чем с любым другим лордом. Я не стану стеснять вашу свободу! В конце концов, это только сделка. Взаимовыгодная. В некоторой изоляции вы будете лишь короткий период, он понадобится для зачатия наследника. Это обычная практика, лорды хотят быть уверены, что ребенок от меня. Я дальше уеду искать на свою спину приключений, а вы можете заниматься чем хотите… вплоть до любовных утех с конюхами.
Она взглянула удивленно.
– Что?
– Полная свобода, – повторил я. – Ваши ограничения касаются только части нашей сделки. А в вашу личную жизнь вмешиваться не буду. Я понимаю, вам и так приходится идти на жертву.
Она продолжала смотреть с великим удивлением.
– Вы очень странный человек, – произнесла она дрогнувшим голосом, – ваша светлость…
Я поклонился.
– Я еще и хороший человек, милая Алонсия. Но это видно не сразу. Ваша жизнь будет лучше и свободнее, чем у тех, кто выходит по любви… Хотя есть ли такие в высшем свете? Любовь уходит, супруги начинают грызться… а мы не будем! У нас просто не будет для этого причин.
Она прошептала:
– У каждого своя жизнь?
– Да, – ответил я. – Вы очень независимый человек, принцесса, не отрицайте! И не терпите над собой ничьей власти, так ведь?..
– Вы подметили верно.
– Власть мужа, знаете ли, самая деспотическая.
Она наклонила голову.
– Я… подумаю над вашими словами.
Фрейлины сдвинулись с места, едва она сделала шаг, и так синхронно удалились в направлении дворца.
Глава 7
Я посмотрел ей вслед и перешел на другую аллею, мысли побарахтались в тине и начали выдавать вообще-то не свойственную моей здоровой натуре хрень, типа того, что чистым, честным и благородным до мозга костей может быть только простой рыцарь.
В худшем случае его ударят в спину враги, к которым доверчиво повернулся, рассчитывая на их порядочность. Если же ударят в спину меня, то рухну не только я, но рассыплется и придавит многих вся махина, которую я взвалил на плечи.
Потому, как теперь убежден, политик не может быть паладином… в том, первоначальном значении, как понимает простой народ. Политик – это все тот же идеалист, полный благородных идеалов, однако реально видит, из какого дерьма приходится строить светлое здание лучшего в мире государства, потому в отличие от простого рыцаря не страшится замараться, придушить врага втихую, дать более сильному противнику подножку, ударить в спину, воспользоваться подлой хитростью, недостойной благородного человека высоких идеалов…
Женитьбу без любви можно приравнять к этим приемам, недостойным благородного человека высоких идеалов, но я с каждой ступенькой вверх отдаляюсь от этих идеалов.
И вообще, возможно ли паладинство на уровне политика? Возможно ли строить высокое общество низкими методами?.. Все годы мне твердили, что это нельзя, это недостойно, это просто невозможно…
Но… разве не так общество поднималось из дикого темного времени пещер до технологических высот?
Громкий стук тяжелых сапог прервал интеллигентские размышлизмы, я поднял голову, ко мне почти бегут Ашворд и Торкилстон.
Торкилстон сказал с ходу:
– Поздравляю, ваша светлость!
– С чем? – спросил я.
Он кивнул на потупившегося Ашворда.
– Да вот он говорит, что вы планируете взять принцессу Алонсию в жены!
Я испуганно огляделся.
– Тихо-тихо! Это пока что государственная тайна.
– Но вы-то не отказались? – спросил Торкилстон с надеждой. – Это ж какая удача, два королевства можно слить воедино!
Я покачал головой, Ашворд сразу же виновато заулыбался, когда я вперил в него вопрошающий взор.
– Сэр Ашворд, вы не просто доверенное лицо короля, вы лучше других знаете о положении дел в королевстве. Ответствуйте, как на Страшном суде, как если бы на моем месте был ангел с горящим мечом, где здесь ловушка?
Он вздрогнул, пробормотал:
– Сэр Ричард, какая ловушка? Я вас не понимаю!
– Прекрасно понимаете, – возразил я неумолимо. – Хорошо, если вам запрещено выдавать такие тайны, давайте я буду высказывать свои предположения, а вы поправьте, если уйду в сторону. Хорошо?
Он кивнул.
– Как скажете, сэр Ричард.
– Итак, – сказал я, – на принцессу Алонсию претендуют двое. Сэр Вильярд Иронфорест и герцог Хорнельдон. Оба свирепые и могучие воины. Сэр Вильярд еще под стол пешком ходил, когда герцог наметил себе принцессу Алонсию. Она тоже была еще в колыбели. Его притязания никто не смел оспаривать, пока не появился этот Вильярд, молодой, сильный и амбициозный.
Торкилстон переводил ошалелый взгляд с меня на Ашворда и обратно, наконец и сам рассердился, опустил ладонь на рукоять меча и тут же отдернул.
Ашворд кисло улыбнулся.
– Вы несколько сгущаете краски.
– Ага, – сказал я обрадованно, – значит, иду по верной тропе, хоть ее и протоптали свиньи, а не люди. Король обрадовался возможности сделать меня третьим претендентом, не так ли? Женюсь или не женюсь – в данном случае это неважно. Главное, чтобы появилась третья величина. Темная лошадка! Это я о себе, если еще не поняли…
Судя по лицу Ашворда, он понял все прекрасно, но сэр Торкилстон все-таки с удивлением осмотрел с головы до ног в поисках пышного хвоста и гривы.
– Я полагаю, – произнес Ашворд в землю, – Его Величество был глубоко прав, предпочитая вас тем двум…
– Ну да, потому что не претендую? Потому что у меня там, за Хребтом, пожар полыхает вовсю?.. А самое главное, о нем забудут, будем биться рогами, как тупые бараны, друг с другом?
Ашворд переступил с ноги на ногу, развел руками в беспомощном жесте.
– Сэр Ричард, вы же сами правитель, должны понимать, что не все так просто в политике, как кажется остальным…
Я сказал зло:
– Знаю. И вот что скажу еще. Знаете ли, почему медведи без ушей и хвостов?.. Когда их впервые тащили за уши к меду, все уши оборвали! А потом от меда оттаскивали – хвосты поотрывали. Так вот у меня к принцессе свой интерес. И чем больше я думаю от этом… предложении, тем больше склоняюсь его принять. Более того, теперь я уже не отступлю!
Торкилстон смотрел с гордостью, слова мои звучат гордо и вызывающе, как и положено, Ашворд все мялся, наконец пробормотал:
