– Почему?
– Хорошо поет, – объяснил я. – Кто поет хорошо, не может быть злым… человеком.
Он хохотнул.
– Да, похоже… Как вам здесь?
Я проворчал:
– Терпимо, что-то воняет слишком уж… будто сэр Суллинг прячется где-то в кустах.
Он захохотал звучно и сочно, вытянул руку вперед.
– Вон еще ручей!
– Какое счастье, – сказал я искренне.
Только и передышки, когда вот так натыкаемся на ручьи, спешиваемся, поим коней, сами обливаемся с головы до ног. Барон Уроншид и его оруженосец предпочли искупать коней, вымыть их хорошенько, что все им поставили в заслугу.
Я перехватил озабоченный взгляд барона, явно оруженосец успел рассказать, что их тайна для сюзерена не тайна вовсе. Бобик шумно прыгал в воде, пугая коней, ухитрился и здесь поймать достаточно крупную рыбу и совал ее ликующему и одновременно несчастному графу Гатеру.
Потом снова долина, рощи, одно время слева от дороги очень долго шла полуразрушенная каменная стена из массивных блоков. Я вяло поудивлялся, что за сила ее разметала, если эти глыбы размером с большие окованные железом сундуки разбросаны на десятки, а то и сотни шагов. Случилось явно давно, везде проросла жесткая злая трава, хотя земля остается красно-коричневой, словно целиком из спекшейся крови.
Сэр Гатер время от времени пропускал мимо себя весь отряд, вид придирчивый, рыцари поневоле подтягиваются под его взглядом, а он, воодушевив напоминанием, что скоро под знаменем доблестного и ух как воинственного герцога Ричарда будут грабить богатые земли, догонял меня, веселый и бодрый.
Энергия переполняет его, в седле буквально подпрыгивает, но тщательно прилаженное железо на нем сидит, как собственная кожа на крокодиле, не скрипит, не шуршит, не звякает.
– Это еще земли барона Френсиса Аулмера, – объяснил он обстоятельно, – а во-о-он от тех холмов уже владения ваших вассалов. Виконта Ноэля Джонстоуна, как я уже говорил, чуть дальше владения барона Альфреда Бриджстоуна, графа Дэйва Стерлинга по прозвищу Стеклянные Ноги…
– Да-да, – сказал я нетерпеливо, – помню.
– Хотите к ним заглянуть?
– Зачем? – осведомился я.
Он сказал победно:
– Напомнить, что многое в этим мире изменилось!
– Они не знают?
– Возможно, выжидают.
– Чего? Что покойный восстанет?
Он коротко хохотнул.
– Вряд ли настолько наивны. Но пока не поспешили прибыть в Альтенбаумбург и принести вассальную клятву!
Я поморщился, ответил звучно и громко, чтобы услышали все:
– Сено за конем не ходит. Принести мне присягу – не повинность, а честь!.. Давайте, граф, пропустим очередную остановку на отдых. Мне уже не терпится увидеть новые авгиевы конюшни.
Он довольно улыбнулся.
– А как не терпится ввязаться в драку нам…
Поднялась из руин и пошла навстречу уцелевшая стена трехэтажного дома с колоннами на первом этаже. На втором и третьем вообще буйство архитектуры всех форм. А скульптуры и барельефы героев, мифологических животных занимают каждый дюйм. На всех трех этажах слепо зияют окна, на втором и третьем углублены так, что это одновременно и двери, выводящие на балконы, вон даже сохранился свод, все тревожно красиво, словно видишь редкий цветок, выросший на дороге, где промчится конница…
Еще колоннада с широким портиком у темного углубления в горе, вид таков, словно это украшенный вход, но я присмотрелся, там везде сплошной камень, даже трещин не видно.
Дальше странные толстые колонны, вырубленные прямо в толще каменной плиты. Верх этой плиты выглажен до блеска, по ободку бегут, налезая друг на друга, тщательно выполненные барельефы. На самой плите сиротливо высятся семь колонн с неизменным портиком наверху. С той стороны каменной плиты грубо сложенная стена из неровных блоков, совсем другой стиль, другое назначение.
– Что это было? – спросил я.
Сэр Гатер отмахнулся.
– Здесь очень много от прежних хозяев. Но когда мы пришли, их уже не было. Хозяев.
И снова руины, развалины, остатки циклопических сооружений, настолько древних, что почти неотличимы от россыпей диких камней. Дорога равнодушно идет мимо массивной стены, вот остатки ворот, где опорные столбы выполнены в виде массивных лап неизвестного животного с раздвоенными широкими копытами и острыми когтями на бабках.
За стеной старинный дворец, уже без крыши, но я смотрел не на здание, а на исполинское дерево, проросшее прямо через каменные стены, где-то раздвинув, где-то обвалив. Толстые белесые корни невероятной прочности поднимаются до второго этажа, но и по земле не спешат углубляться, а тянутся на сотни ярдов во все стороны, прежде чем отыщут землю, куда занырнуть, как в воду.
Покачиваясь в седле, граф неспешно начал рассказывать, как однажды с далекого горного плато, куда раньше никто не мог подняться, спустилось целое племя конных дикарей. Никто не успел опомниться, как они промчались широкой лавой, оставляя за собой дым пожарищ, сгоревшие села, вырубленные сады и засыпанные колодцы. У немногих успевших спастись осталось впечатление, что не собираются возвращаться, иначе зачем засыпать колодцы или жечь большие запасы отборного зерна?
– Даже леса старались поджечь по дороге, – объяснил он. – Хотя сами мчались через них. Какие-то самоубийцы!
– Азарт войны? – предположил я.
– Наверное, – сказал он меланхолично. – Никто так не воевал, а они на полном скаку швыряли факелы в соломенные крыши, в деревянные постройки, вообще во все, что могло загореться. А когда все сожгли… поселились на том месте.
– Даже добычу не взяли? – спросил я с интересом.
– Нет, – ответил он с недоумением. – Гордые! Заявили, что не ради добычи пришли. Теперь, дескать, здесь их земля. И никто их отныне согнать не сумеет.
– И что с ними сталось?
Он ответил хладнокровно:
– А ничего. Вон взгляните налево. Видите село?.. Даже я не отличу от прежних. Постепенно к новому племени привыкли. Прошло всего два поколения, их воинский дух как ветром выдуло! Землю пашут, скот разводят, охотой иногда промышляют, но редко… Три крепости, правда, выстроили.
– Зачем?
Он пожал плечами.
– Наверное, на всякий случай. Или по инерции. В тех крепостях сейчас пусто, как в заброшенных дуплах, где вороны нагадили. Здесь на редкость мирные земли. А так вообще-то все соседи смотрят друг на друга сквозь прорези опущенных забрал.
Я вздохнул:
– Это везде. Эх, как нужна империя с едиными законами, дорогами, плановой экономикой… Что это вон там за домище?
Граф развернулся в седле в другую сторону. Впереди слева от дороги показался высокий четырехугольный дом из серого камня, давно заброшенный, на крыше зеленеют мелкие деревья, окна-бойницы зияют пустыми провалами, но сам дом-крепость выглядит грозно: шесть этажей, массивное основание без окон и дверей, по бокам наполовину разрушенные башни.
