Бобик ходил со мной неотступно, ни на кого не смотрел, ни на кого не рычал. Таких псов одни перестают бояться сразу, другие продолжают страшиться, как и раньше, а на все уговоры привычно врут, что их совсем недавно покусала такая же точно собака, и потому их побаиваются.
Потом он начал осторожно поглядывать на меня с вопросом в хитрых детских глазах, посапывать и оглядываться.
Я потрепал по огромной башке и сказал негромко:
– Только никого не пугай. Ты аристократ, помни. Держись с достоинством.
Он вильнул хвостом и пропал с такой неаристократической скоростью, что я даже не увидел, в какую сторону метнулся.
– Хорошо, – сказал я. – Идите… Томас.
– Ваша светлость…
– Занимайтесь своими делами, – объяснил я. – Я пока изволю помыслить над проблемами. Поперепатетикую, так как я вообще-то видный из себя мыслитель нужного толка.
Уже без сопровождающих я некоторое время настороженно перепатетиковал по залам, просматривал в тепловом зрении, даже в запаховом, теперь это все мое, а мое должно быть у меня под полным и безоговорочным контролем. И никаких неожиданностей, это умаление моего достоинства, а подобное чревато боком.
Очень богато, даже слишком. Иногда вычурно, но часто и роскошь простоты, когда не нужны доказательства в виде золотых подсвечников, дверных ручек и накладок даже на стенах. Неприятное ощущение, будто кто-то огромный ощущает мое присутствие, но еще не определил ввиду медлительности, кто я и почему считаю себя хозяином.
Обойдя часть залов, – остальное рассмотрю потом, – спустился вниз и через просторный холл вышел во двор.
На стене тут же громко затопали солдатские сапоги, по ступенькам из цельных глыб камня быстро спустился и подбежал Марсель Паньоль, весь собранный, четкий, с непроницаемым лицом и ожиданием ясных приказов.
– Ваша светлость?
– Бдишь? – спросил я лишь для того, чтобы сказать что-то.
– Ваша светлость, это моя работа.
– Марсель, – сказал я доверительно, – когда страна оказывается на распутье, военные обязаны брать власть в руки. То же самое относится и к герцогствам.
Судя по лицу, он ничего не понял, но взгляд прям, а ответ прозвучал такой же прямой:
– Да, ваша светлость. Как скажете.
Я кивнул.
– Позже придет очередь экономических задач. Но сперва – военные. Не так ли?
– Да, сэр, – ответил он. – А что такое… экономические?
– Ну, – сказал я в затруднении, – я как раз сейчас стою перед самой первой задачей из этого цикла.
– Какой, ваша светлость?
– Как у всех отнять, чтобы каждому прибавить?
Он добросовестно подумал, ответил так же честно:
– Видимо, это трудная задача, ваша светлость.
– Очень, – согласился я. – Но сперва, как я уже говорил, дела первостепенные. Обороноспособность. Насчет гарнизона я уже выяснил, молодец. Но где, в частности, располагается маг? Почему не пришел заверить в преданности?..
Начальник гарнизона ответил почтительно, но твердо:
– В Альтенбаумбурге никогда не было мага.
– А колдуна? Чародея?
Он покачал головой:
– Никого.
Я спросил резко:
– Какой же дворец без мага? Или герцогу помогала только фея?
Он снова покачал головой, лицо стало озабоченным.
– Ваша светлость, простите… Мне показалось, вы не совсем в наших делах. Маги – это всего лишь маги, а фея… это фея! Когда покровительствует сама фея, зачем нужны эти муравьи?
Я кивнул:
– Догадываюсь, она посильнее. Все-таки сделать человека неуязвимым ни одному магу не удавалось. Хотя, конечно, пытались. Иначе бы эти неуязвимые ходили стадами, как гуси.
Он чуть нахмурился, показалось, что говорю слишком неуважительно, сказал сдержанно, но с прежней почтительностью:
– Фея – не человек. У них свой мир, своя магия, свои интересы. На людей они обычно внимания не обращают. Разве что те им зачем-то бывают нужны…
– Как с Хорнельдоном?
Он прямо посмотрел мне в глаза.
– Теперь уже никто не скажет, зачем он был ей нужен. А фею не спросишь.
Я кивнул:
– Да и надо ли? Ты прав, Марсель. Об этом стоит просто забыть. Хочу сказать еще раз, гарнизон держишь в полном порядке.
Его лицо порозовело от удовольствия, выпрямился и ответил потеплевшим голосом:
– Благодарю, ваша светлость. Похвала настоящего человека войны вдвойне ценна и лестна!
– Это заслуженно, – подбодрил я. – Понимаю, когда все тихо и мирно, трудно поддерживать хорошую форму у солдат. Так что в самом деле молодец, хвалю!
Он старался держаться нейтрально, но я видел, что он глубоко польщен. Как же, похвалы удостоился от человека войны! Да еще настоящего. Вот так и складывается дурная репутация…
– Фею с тех далеких времен… – проговорил он доверительно, – вы понимаете, о чем я, никто не видел. Хотя вчера прошел слух, что появилась… незримо, правда. А это так необычно…
Холод коснулся моего сердца. Я поинтересовался как можно более нейтральным голосом:
– Но как-то ее увидели?
Он смотрел мне в лицо прямо и честно.
– Нет, но… кресла к утру оказались сдвинуты.
– Только это?
Он слегка замялся, отвел взгляд в сторону.
– Одна из комнат превратилась в… гм… нечто иное. Герцог был человеком старой закалки, новшеств не любил, у него весь замок в одном стиле. Сейчас же…
– Что-то в новом духе?
– Нет, в старом. Даже слишком старом.
Я натужно улыбнулся, между лопатками холодок, словно старая ведьма уже стоит сзади и примеряется, куда всадить острый нож.
– Значит, – сказал я, – ей не понравилось, что ее заклятие разрушено.
Он кивнул, на лице проступило некоторое сочувствие.
– Не хотелось бы, – проговорил он, – чтобы она решила проверить ваши силы. Рыцарство смотрит на вас с надеждой, ваша светлость! Все ждут с нетерпением, когда поведете на Гандерсгейм… правильно я назвал это место?
– Именно, – подтвердил я. – Гандерсгейм, огромная территория с множеством населения и несметными богатствами, что будет поделена между победителями.
И хотя здесь это уже могли услышать от приехавших со мной рыцарей, но такие вещи нужно повторять, вон как вспыхнули глаза, а на щеках проступил темный румянец. Богатые земли, ничейное население, все будет поделено между захватчиками, пусть все время помнят и почаще говорят о светлом завтрашнем дне.
