Внизу на лестнице крик становится все громче, мелькнул отвратительно зеленый огонь факелов их мира. Я быстро подхватил спасший меня обломок дерева и вставил в скобы.
Вокруг башни море зеленых огней, одни фигуры в балахонах бегут к двери, это же сколько их сейчас на лестнице, другие мечутся довольно бестолково, как глупые термиты.
– Свет разгоняет тьму, – пробормотал я, – но почему-то не разгоняет вонь…
Первая стрела ушла замедленно, будто выбирала цель, зато следующие пошли веером, я стрелял и стрелял в бешеном ритме, пока грохот сзади не заставил обернуться.
Дверь дергается, по ту сторону орут, визжат, затем одна доска треснула, в щель просунулся острый кончик топора, исчез, через мгновение ударил рядом, еще глубже.
– Мы еще поборемся, – сказал я. – Только не спешите…
Я присел, уперся руками в пол. Сознание помутилось, одно время перед глазами была темная пелена, затем что-то прыгнуло сверху, заскрежетали по костяной броне крепкие когти.
Торопливо приходя в себя в другом теле, я доковылял до края, напавший больно укусил в шею, но я сделал еще шаг и рухнул в бездну, распахивая широкие перепончатые крылья. Костяные щитки сдвинулись на шее, там взвизгнуло, я попытался ухватить наглеца лапами, но дотянуться не получалось…
…сверху ударило сильнее, потом еще, меня швырнуло вниз, еще две твари повисли, уцепившись зубами, за правое крыло. Я торопливо пошел вниз, пока не успели перевернуть кверху пузом.
Темная земля набежала неожиданно быстро, я выставил лапы и пытался спружинить крыльями, однако ударило с такой силой, что хрустнули суставы, а во рту звонко щелкнули зубы.
Твари набросились яростно, рычали и вцеплялись зубами, когтями, шипами. Я перекатился на спину и обратно, часто и мелко хрустело, злобное рычание перешло в писк, затем оборвалось.
На востоке слабо наметилась долгожданная полоска восхода. Сердце мое ликующе затрепетало.
– Господи, – сказал я почти искренне, – даруй нам свет, а тьма исчезнет сама.
Но мир все еще чужой, странный и опасный. В ночи даже брошенная на спинку стула рубашка превращается в жуткое чудовище, вот-вот напрыгнет, только отвернись, потому сейчас надо присмотреться несколько иначе, а лучше не так уж несколько, а совсем-совсем иначе… на обычные вещи надо уметь смотреть по-другому, другим взглядом…
Из тьмы совсем близко выступили знакомые стены. Я присмотрелся и счастливо охнул, узнав Альтенбаумбург. Ни одного огонька в нем, мрачная черная громада, пропорции искажены, это не совсем тот Альтенбаумбург, в который я прибыл герцоговать… и все-таки это не отвратительное и смердящее болото…
Я прижался к земле, сознание начало мутиться, началось все еще долгое превращение в человека… хотя, как мне кажется, есть прогресс. Это у меня получается все быстрее.
Когда сознание очистилось, я выбрался из крупнозернистого песка и поспешил на холм, угадывая, что главные ворота окажутся с моей стороны.
За спиной послышался далекий хриплый вой. Я насторожился, всматривался непростительно долго. Наконец из сумрака выметнулись длинные гибкие тела.
Я охнул и попятился, торопливо срывая с плеча лук Арианта. Звери мчатся прямо на меня, крупные, как тигры, но с блестящими, как слюда, гребнями на спине от самой головы и до хвоста.
Пальцы мои наложили стрелу на тетиву, лунный свет падает на их головы, и руки мои застыли, как будто превратились в лед. Страшнее пастей вообразить просто немыслимо, горящие дьявольским огнем глаза, полные злобы и ненависти, зубы как ножи, красные даже в ночи пасти…
– Да пошли вы все, – прохрипел я люто. – Да исчезнут, яко дым, враги Твои…
Горячая кровь пошла по телу трудными толчками, я поднял лук снова и, резко оттянув тетиву до уха, отпустил вместе со стрелой.
Бегущий впереди зверь дернулся на ходу, другие начали догонять, а он запнулся и ткнулся мордой в землю. Я начал стрелять часто, как можно чаще, твари подпрыгивали под ударами тяжелых стрел и падали в корчах на землю, но из тьмы выскакивают еще и еще.
Я оглянулся в страхе, до замка еще бежать и бежать, пусть быстрее меня нет стрелка, но половина этих тварей точно доберется до моей глотки…
Отступая, я убрал лук и, не доставая меча, ринулся со всех ног в сторону мрачных стен. Плотную, как камень, тишину взламывает только мое хриплое, рвущее грудную клетку дыхание. Ноги сперва несли быстро, словно убегающего оленя, но до замка оставалось еще несколько сот ярдов, когда я услышал их торжествующий рев и сопение почти за спиной.
Я выхватил меч и обернулся. Сердце трепещет и колотится уже в горле, ноги подкашиваются, а руки отяжелели, но я выставил перед собой острый клинок.
Твари приближаются из-за своих тяжелых тел короткими прыжками. Я содрогнулся при виде безумия в их горящих глазах, прошептал первые слова молитвы, какая пришла на ум, и, сжав челюсти, приготовился к схватке.
Далеко-далеко на границе слуха прокричал петух. Твари не остановились, одна опередила других на два корпуса, последний прыжок, я успел качнуться в сторону, все оставшиеся силы вложил в быстрый и сильный удар.
Чудовище рухнуло на землю, я быстро развернулся, остальные уже в двух шагах, одна за другой припали к земле и прыгнули…
…их тела на лету истончались, я успел увидеть сквозь них звезды, все понял и в бессилии опустился на землю. Ладонь левой руки упала на жесткую чешую твари Темного Мира. Осталась только срубленная голова, а тело истаяло, исчезло без следа.
Я посидел несколько минут, вздрагивая и заново переживая весь ужас, затем ухватил за блестящий гребень на голове чудовища, приподнял. На меня с неистовой злобой взглянули медленно тускнеющие глаза ночного монстра.
Красный огонь в жутких глазах все еще горит, хотя с каждой минутой слабее, пасть еще оскалена, острые зубы блестят, странные зубы – все резцы и клыки, ни одной пары жевательных.
На востоке в небе вспыхнуло алым огнем первое облачко. Я поднялся, держа отрубленную голову, и пошел в сторону замка.
Глава 4
Я почти не помнил, как прошел через ворота. Меня шатало, справа, слева и со всех сторон слышалось злобное рычание Адского Пса, я встретился с ним взглядом, и всего окатило холодом: шерсть на нем вздыблена, глаза горят, как факелы, верхняя губа поднялась, обнажая клыки вдвое длиннее, чем у этой твари. Вокруг суетятся люди, с меня сдирают побитые и погнутые доспехи, звучат испуганные голоса.
Марсель Паньоль отстранил челядь, все суетятся и вопят, а он подхватил меня под руку и почти понес к распахнутым воротам замка. К голове гончей Темного Мира притронуться никто не осмелился, я так и занес ее в покои и уронил там на пол.
Паньолю помогли усадить меня в кресло, над головой навис, жарко дыша, громадный, как бык, Адский Пес. Обжигающе горячий язык вылизывает мне лицо, начальник охраны тут же исчез, как дым, а граф Гатер, чудовищно расплываясь во все стороны, выдворил встревоженных рыцарей. Челядины принесли по его указу большой медный таз с горячей водой и сунули туда мои босые ноги.
