Холод за это время выветрился, вроде бы опасность отступила, напротив, уже кое-где во мне весьма горячо. Я продолжал смотреть на нее с восторгом, это никогда не вредит, и когда наконец закрыл рот, все еще смотрел, тем более что в самом деле есть на что.
Она выдохнула нежным голосом:
– И ты… зная… как я хороша… все же отказываешься от меня?
Я ощутил, что попался, пробормотал неуклюже:
– Понимаешь… мы же мужчины… у нас на уме в первую очередь разбой и драки. Я должен догнать одного, вбить в землю по ноздри, а на обратном пути, если еще не будешь занята…
Она воскликнула с жаром:
– Я буду ждать тебя!
– Я загляну в твою норку, – пообещал я. – И мы… а, пошли они все, эти ритуалы! На обратном пути буду демократом. А это значит, как увидимся, так сразу! Без всяких целований ручек. Ну, ты меня поняла.
– О, я буду ждать с нетерпением, дорогой мой герой.
Она отступила на шаг, я зябко передернул плечами, когда она легко вдвинулась в камень. Точно, надо будет срочно привезти священника, пусть святой водой побрызгает. А то что-то моя паладинность не очень-то и защищает. Наверное, потому, что самцовость подспудно борется, так что нужна помощь со стороны.
Я неумело перекрестился, сколько раз уже делал, а все чувствую какую-то несуразность и фальшь. Не мое все эти внешние проявления благочестия и принадлежности именно к этому клану. Господь и так читает в наших сердцах и душах, ему даже бормотание святейших молитв ни к чему, и так видит, кто из чего состоит, кто брешет, как попова собака, а кто без всяких молитв идет праведно и честно. Ну, как я, к примеру.
Солнце в зените, но каменная масса крепости не успевает прогреваться то ли после холодных ночей, то ли под нею течет река из жидкого льда, но каменные стены ощутимо холодные. В такую жару это, конечно, здорово, но что-то в таком положении и весьма тревожное. Я понимаю, нечисть еще не везде истреблена в обитаемых землях, но когда в собственном замке – это слишком.
Вернувшись, я, раздраженный и встревоженный, опустился за стол и попытался сообразить, во что вляпался на этот раз, как быть и как выбраться, сохранив шкуру.
Кемпбелл вошел тихий и почтительный, торопливо поклонился.
– Ваша светлость…
Я некоторое время разбирал бумаги на столе, ничего не понимаю в этих счетах, налогах и недоимках, а должен бы, положение обязывает, Кемпбелл стоит с покорно склоненной головой. Понимает, герцог занят. Может быть, даже догадывается, что новый хозяин выдерживает нарочито, приучает не лезть нахрапом.
Наконец я поднял голову, взгляд усталый и затуманенный, так надо, взглянул на него, словно впервые увидел.
– Что случилось?
– Вашей высокой аудиенции просит леди Эмили Дикинсон, – сообщил он с неподвижным лицом.
– Это кто? Ах да… Ты ее хорошо устроил?
– Да, – ответил он с достоинством. – В ее распоряжении лучшие женские покои.
– Хорошо, – сказал я. – Надо бы, кстати, посмотреть, что у меня там за женские.
– Изволите сейчас, ваша светлость?
Я удивился:
– С какой стати? Это было риторическое пожелание. Где эта леди Эмили сейчас?
Он сообщил с непроницаемым видом:
– В приемной вашей светлости.
Я подумал, хотя над чем тут думать, сказал расслабленно важно:
– Хорошо, пригласи.
Он вышел, тихохонько прикрыв двери. Я ждал, мучительно размышляя, встать ли навстречу или же принять сидя, разница в положении достаточно велика, глава государства вообще имеет право подавать руку женщинам первым…
Дверь приоткрылась, я не сразу заметил, что женщина сменила платье, тогда была в ярко-голубом, сейчас – в огненно-красном, но все-таки такая мелочь не ускользнула от моего зоркого внимания, какой же я наблюдательный, молодец, волосы полуоткрыты, а ленты там такие, что дунь – развяжутся сами.
Она сделала только шаг, как меня уже подняло из-за стола, проклятая рыцарственность, я с несолидной поспешностью вышел навстречу и склонился в вежливом поклоне.
– Леди Эмили…
– Ваша светлость, – произнесла она низким грудным голосом, от которого что-то шевельнулось пониже сердца, и присела в поклоне.
Я посмотрел на ее глубокий вырез платья, с великим трудом задушил рвущееся из себя «Зовите меня просто Ричард» и сказал вельможно-почтительно:
– Леди Эмили, позвольте вас провести к креслу…
Она подала руку, вот уж инвалид, а я собака-поводырь, так мы прошествовали целых два шага к креслу, которое я придвинул для тех особых посетителей, которых не смогу спихнуть на Кемпбелла.
Я выждал, стоя, как баран, со склоненной головой, пока она усаживается, взбивая платья и устраивая их так, словно это все ее необъятная задница, затем еще раз поклонился со всей учтивостью хозяина и вернулся к своему месту.
Увы, через стол разговаривать с красивой женщиной как-то даже не знаю, но что-то против, я вытащил кресло и поставил его рядом со столом сбоку, чтобы я оставался все-таки герцогом на работе и в то же время как бы создал некую доверительность.
– Леди Эмили…
– Ваша светлость, – сказала она мягким женственным голосом, – прежде всего позвольте поблагодарить за теплый прием.
Я отмахнулся:
– Да ладно, все стандарт. Не я его придумал. Но я рад, что неудобств не испытываете.
– Напротив, – воскликнула она пылко, – у вас все так чудесно! Просто великолепно!
Я ощутил, что сворачиваем на опасную тропку, а там такая дорожка, что и рад бы попятиться, да нечто не позволит, как неважному танцору, а оправдание всегда найдем: хорошее воспитание, манеры, то да се, так что улыбнулся доверительно и спросил в лоб:
– У вас, как я понял, какие-то сложности?
Она покачала головой, взгляд не покидает моего лица, выглядит мило, очень женственно, явно следит за собой, только взгляд не только женский, в нем чувствуется еще сила и проницательность, а это, понятно, совсем не то, что мужчины ищут у особей противоположного пола и считают милой женственностью.
– Спасибо, ваша светлость, – проговорила она, – я прибыла как раз потому, что в моих землях все хорошо.
Она все еще призывно улыбалась, несмотря на мой прямой вопрос, еще можно задержаться на уровне легкой светской беседы с ее шуточками, намеками, хи-хи, ах не надо, что вы делаете, но я велел себе держаться – когда же выработаю в себе надлежащую стойкость; поднял брови, изображая удивление.
– Леди Эмили! Просто не могу поверить, что вы оставили свои цветущие земли, чтобы полюбоваться на нового герцога!
Она легонько улыбнулась, узел на ленте в ее волосах на глазах заметно ослабевает, как они это делают, не представляю, волосы вот-вот хлынут по плечам, а женщина с распущенными волосами все равно что голая…
