На самом деле в борьбу вступает обычно один честолюбец, редко два, а уж трех или четырех так и вообще вроде бы никогда не набиралось. Но чаще всего и одного не отыскивается, так что королевская власть чувствует себя в кресле уверенно.
Каждый стремится докарабкаться до уровня, где комфортно, но нагрузка чтоб терпимая. Марсель Паньоль, как я понял, вполне доволен своим положением, а к тому, что сменился хозяин, отнесся профессионально: его работа защищать крепость от противника, а что внутри происходит, меняется там что-то или все остается прежним, его касается мало.
Я с крыльца понаблюдал за ним, подозвал повелительно. Он подошел быстро, отдал салют.
– Марсель, – сказал я, – что еще в этом Альтенбаумбурге не так?
Он взглянул исподлобья, желваки вздулись под кожей, но ответил сдержанно и почтительно:
– Везде что-то не так, ваша светлость.
– Но здесь, – сказал я, – что-то особенное? И почему все так испугались, когда я принес голову той ночной твари?
Он помолчал, взгляд отвел в сторону.
– Все знали, – проговорил он неохотно, – герцогу неуязвимость дали взамен… за что-то важное. Такие дары никто просто так не приносит. Когда слишком много предлагают…
Он умолк, в глазах колебание, говорить или нет, пойму ли, я сказал твердо:
– …то лучше отказаться, ты прав. Это сыр в мышеловке.
Он кивнул, сказал уже чуть раскованнее:
– Иногда в крепости что-то замечали… странное. Очень чужое. Но когда герцог погиб, здесь будто незримый ураган пронесся.
– Что изменилось?
– Сперва, – произнес он, глядя в сторону, – только мебель. Вечером оставляли одну, а утром уже другая… Потом стены покрывались слизью, но слуги за утро отскребывали. А сегодня ночью так вообще… Одна из стен исчезла, зато две другие сдвинулись так, что срослись, а сама комната исчезла… И еще кое-где размеры уже не те, что были. Колдовство, но какое-то непонятное, цели не видно… Если хотите, я покажу вам кое-что…
– Давай, – сказал я. – Что-то делать надо, а что?.. Хотя бы какую зацепку.
– Это вряд ли сгодится, – сказал он, – но все-таки…
В южной части крепости, я ее еще не осматривал даже, любопытный архитектурный ансамбль: некое строение из камня в виде низкой, изогнутой, как свеча под солнцем, башни, что окружена тесной колоннадой, а между ними, закрывая собой проходы, расположились каменные бараны с широкими лбами и лихо закрученными рогами. Человек не протиснется, можно с той стороны бросать дротики и стрелять из лука, швыряться камнями.
Правда, бараны – не бараны, больше похожи на приземистых ящеров, да и вся постройка странноватая, словно строили безумцы, но я в своем срединном насмотрелся на архитектуру разных народов, древних и современных, восточных и западных, для меня это не шок, а вот для этих людей, которые знают только эту часть Запада…
Я кивнул в сторону ящеробаранов.
– Лихо… Кого они здесь олицетворяют? Судей?
Марсель, бледный и натянутый, как струна, сказал тихо:
– Это то, что появилось…
– Да-да, – согласился я. – Кто знает, что бараны у них означают. Может быть, рыцарскую стойкость и упорство в бою?
Он смотрел на меня почти с ужасом.
– Ваша светлость! Это появилось… этой ночью!
Я кивнул, сказал успокаивающе:
– Спасибо, Марсель. Ты не испугал, напротив – успокоил.
Он вздрогнул:
– Успокоил?
– Немного, – уточнил я. – Кто бы это ни делал, это дело рук людей. А то я уже такого навыдумывал!.. Демоны, звездные чудовища, иноземцы… в смысле, иноземляне. А это всего лишь люди. Правда, люди так далеко могут зайти, рядом с ними любые чудовища покажутся больше людьми… Но все-таки там люди, как я и подозревал. В основном люди. Спасибо, Марсель!
Он ответил удивленно:
– Не за что, ваша светлость. Вот уж не думал, что такое вот может поднять дух. Для меня это дело рук демонов!
Я поводил кистью руки в воздухе, словно изображал ныряющий по волнам кораблик.
– Да, но все-таки… ты не видел, что люди выделывают, вообще сумасшествие. А здесь просматривается некая логика, какие-то цели… Этих мне даже легче понять, чем неких авангардистов или андерграундников. Это не значит, что примем эту мерзость, но эту мерзость создали люди. А как драться с людьми – понятнее.
Он вздохнул.
– Если там люди, то больно странные.
– Ты прав, – согласился я, потому что даже рядовому солдату приятно, когда его хвалят. – Иной раз люди такие, что их собаки больше люди, чем они сами. Ладно, пойду думать дальше. А ты бди и докладывай даже о мелочах.
– Ваша светлость…
– Да?
– Разве это мелочь?
– В сравнении с тем, – ободрил я его так, что он побледнел, – что нас ждет дальше.
Похоже, меня давно не били головой о стену и не возили мордой по битому стеклу. Последняя вылазка едва не кончилась катастрофой, но взвинчиваю себя, подбадриваю и доказываю, что на этот раз буду еще умнее и хитрее, а главное – осторожнее и осмотрительнее. А вот если проявлю благоразумие и не пойду туда больше, рано или поздно все это само придет за мной.
И, боюсь, придет рано, а никак не поздно. Так что как ни сжимается сердце от ожидания неприятностей, идти надо. Хоть ужасно страшно – себе-то могу признаться, хоть как ни хочется – еще бы, но надо идти. Переложить на кого-то не получится, остальные еще хуже.
Ночь долго не могла сломить сопротивление неохотно уходящего дня. Уже и краски исчезли, и глубокие тени пролегли в залах, а дворец все тот же, затем я ощутил приближение могучего, грозного и леденяще опасного. Торопливо выглянул в окно, ожидая увидеть какую-то гигантскую волну то ли призрачного снега, то ли магического цунами, там в самом деле что-то на неуловимо быстрое мгновение исказилось, острый холод пронизал меня всего и ушел, оставив ощущение страха и безнадежности.
Я обернулся, в зале ни одной прямой линии, все искривлено, искажено, сдвинуто, словно весь замок из воска, который выставили на жаркое солнце, а потом снова убрали в холод, не дав расплыться в лепешку. Ужас все сильнее заползал в грудь, я судорожно вздохнул и напомнил себе, что это все местные штучки, защита, а на самом деле я вовсе не трушу, просто осторожничаю.
Не выходя из личины исчезника, я начал потихоньку продвигаться ко входу на башню. Тишина в самом деле мертвая, и сам замок как открытая могила, но вскоре я начал слышать голоса, шаги, впервые промелькнула вдали тень, затем нечто огромное прошлепало короткими, толстыми, как плавники, лапами через зал. Я рассмотрел чудовище размером с крупного ящера, лапы перепончатые и оставляют мокрые следы, словно только что вылезло из болота.
Ящер ушел, я тихонько выбрался из укрытия, а когда пересекал следы ящера, с отвращением увидел, что вовсе не вода, а слизь, будто гигантская улитка обзавелась лапами.
