Я напрягал зрение так, что трещит в висках, сосредоточившись и стараясь увидеть среди челядинцев таких же, как Кемпбелл. Все люди как люди, ни в одном ничего странного, и лишь когда уже то ли отчаялся, то ли вздохнул с облегчением, увидел, как вдали прошел один из заготавливающих дрова для кухни и каминов. Хвоста нет, однако отчетливо просматривается полупрозрачный темный балахон с надвинутым на глаза капюшоном.
Яркий солнечный день, все обычно, реально, этот челядин вроде бы ничуть не отличается от других. Из одежды только распахнутая на груди рубаха, холщовые штаны, подвязанные веревкой, растоптанные башмаки. Но стоит посмотреть иначе, и вот он уже в темном балахоне и с капюшоном на лице…
Тоска кольнула прямо в сердце. Только черных сил недостает в собственном замке. Это хуже, чем в Темном Мире, оттуда и убежать можно, а из этого не убежишь.
Я обернулся, граф Гатер и молодой барон смотрят на меня во все глаза, бледные и решительные.
– Сэр Генрих, – сказал я графу Гатеру, – велите оседлать коня себе и барону.
– Да, ваша светлость. Куда отправимся?
– Со мной на охоту.
Он переспросил удивленно:
– На охоту? Но…
– Никаких вопросов, – прервал я. – Это и будет охота. Только не на оленя.
Он взглянул на мое сумрачное лицо, понял, судя по его глазам, что охота будет и не на кабана. И даже не на медведя.
Челядин во дворе выгрузил дрова перед кухней, граф и барон не понимали, почему я ничего не делаю, слоняюсь от кузницы к шорнику, беру в руки и внимательно рассматриваю то подковы, то недавно изготовленную шлею.
Наконец телегу разгрузили, сам заготовитель дров вышел из кухни, вытер тыльной стороной ладони рот и, сладко зевнув, пошел к своей лошади.
Я наблюдал, возбуждение нарастает, наконец возчик уселся на козлы, дернул поводья. Я выждал, пока выедет за ворота, отлично, направился не в село, а в сторону леса.
Зайчик и Бобик уже во дворе, Адский Пес извертелся, даже арбогастр выказывает нетерпение.
Я подошел к Гатеру и сказал тихо:
– Выезжаем довольные, веселые. Вы громко рассказываете нам, какого крупного кабана видели!..
Он кивнул:
– Хорошо. Но… зачем?
– На всякий случай, – объяснил я. – Мало ли кто нас может услышать.
Барон обронил негромко:
– У Марселя чуткие уши.
– Его уже убрали, – напомнил граф.
– Пусть все слышат, – шепнул я.
Граф смолчал, на лице недоумение, но когда втроем садились в седла, громко и картинно рассказывал про кабана размером с быка, что пронесся вчера по опушке леса.
Барон Гедвиг слушал с подчеркнутым интересом, но помалкивал, все еще бледный и угнетенный.
Мы выметнулись из-под арки ворот галопом, дорога пыталась увести в сторону укатанного тракта к другому городу, там земли Маркгрефлерланда, насколько я помню, тоже мои, однако я свернул на свежую колею к лесу.
Челядина догнали, когда он только-только проехал первые деревья и начал углубляться в зеленую чащу. Пышная листва кустов закрыла за нашими спинами вид на Альтенбаумбург, я промчался мимо телеги вперед, граф и барон неслись за мной, как привязанные.
Я остановил коня поперек дороги.
– Эй, – сказал я, – а почему едешь в этой части леса?
Граф Гатер и барон Уроншид взяли телегу с возницей в коробочку с обеих сторон. Мужик икнул с испугу, поклонился, вытаращил глаза и уставился в великом недоумении.
– Ваша светлость… а как же иначе?
Я указал рукой в сторону.
– Можно вон там.
– Дык здесь лес ближе! – возразил он резонно.
– И олени, – сказал я. – Что у тебя там под рогожей? Браконьерничаешь в моих лесах?
Он только раскрыл рот, чтобы заявить, что не из леса, а в лес порожняком, но я соскочил с седла прямо на телегу, на рогожу даже не бросил взгляд, как все трое ожидали, а повалил возницу на дно телеги и приставил кинжал к горлу.
– А теперь говори главное!
Он хрипел, придавленный моей рукой, глаза полезли на лоб.
– Ваша светлость… о чем вы?
– О твоих связях с тем Темным Миром, – прорычал я. – Говори быстро. Мы знаем, кто ты.
Граф Гатер и барон застыли, изумления на их лицах было больше, чем у возницы. Бобик подпрыгивал и смотрел на меня с ожиданием, вдруг да можно присоединиться к этой забаве.
– Я рублю лес, – прошептал мужик полузадушенно.
– Зачем?
– На дрова…
– Брешешь, – обвинил я. – Дрова – прикрытие. На кого работаешь еще? На Томаса Кемпбелла – знаем. На кого еще? Кто вами руководит? Сколько вас здесь?
Я сжимал горло, не давая дышать, затем чуть ослаблял пальцы, но лишь для крохотного глотка воздуха. Лицо несчастного постепенно багровело, потом посинело, глаза навыкате, начинают лопаться кровеносные сосуды.
Граф и барон начали переглядываться, я чувствовал, что вот-вот схватят меня за плечи и оттащат, заподозрив помешательство. К счастью, простолюдины ломаются быстро, это не благородные, что за абстрактные идеи могут вынести любые пытки и умереть, смеясь. Этот дернулся, закатил глаза под лоб, бессильно застучал ногами по днищу телеги.
– Отпусти, а то…
– А то? – спросил я настойчиво. – Что будет?
– Когда сбросим личины, то всех…
Граф охнул, барон дернулся и бросил ладонь на рукоять меча. Я спросил саркастически:
– Если так сильны, почему еще не сбросили? Страшновато?
Пальцы чуть ослабил, пусть еще чуть вдохнет, это награда за ответы, и возница снова просипел:
– Чтобы сюда попасть, нужно… проломиться… Нужны опорные места… Это трудно…
– И не по силам? – спросил я едко.
Как я ожидал, простолюдин попался на провокацию и сразу же ответил люто:
– Сегодня мы укрепили последний опорный камень… Ночью сюда хлынут полчища… Легионы! Вас ничто не спасет… Одно спасение – присягнуть новому властелину…
Я спросил резко:
– И где последний опорный камень?
Он расхохотался.
– Там, где никогда не отыщешь.
Граф выругался, барон скрипнул зубами, не смеет простолюдин говорить человеку благородного сословия «ты», я же сделал вид, что не замечаю таких тонкостей, хотя на самом деле уже почти привык к почтительному обращению.
– Я отыщу везде, – прорычал я. – Где он? У тебя должна быть точная карта.
Я почти отпустил пальцы, и он проговорил со злой издевкой:
– В самом деле сказать? Будешь разочарован, смертный.
