– Говори, пока не…
– Я один знаю, – сообщил он. – И карта только у меня.
– Где?
Он постучал пальцем по лбу.
– Вот здесь.
Я мгновение смотрел, онемев, потом сказал люто:
– Голова у тебя всегда была пустой, раз предался Тьме, так что туда можно засунуть что угодно. Хорошо! Сэр Генрих, вскройте ему череп и вытащите оттуда карту!
Граф и барон моментально выдернули его из телеги, повалили на землю и прижали руки к земле. Я придержал Бобика, а граф взял в руки большой топор и оценивающе посмотрел на голову заготовителя дров.
Тот смотрел дикими глазами.
– Вы что, – закричал он заячьим голосом, – совсем дикие? Как может там оказаться карта на бумаге? Я просто ее запомнил! Запомнил!
Граф, не слушая, занес над ним топор. Возница завизжал, а я, чуть выждав, сказал резко:
– Нарисуй быстро, где этот проклятый камень!.. Но быстро, пока у графа руки не устали. Топор тяжеловат.
Возница вскрикнул:
– Там много всяких поворотов! Я все не упомню… Давайте, лучше проведу вас.
– И по дороге попытаешься сбежать, – сказал я знающе. – Ладно, нет времени. Барон, свяжите ему руки, пусть идет впереди. Его сожрут первым, если заведет не туда. Шаг в сторону – попытка к бегству, руби без жалости. Дорогу и без него найдем, разве что на день-другой позже.
Возница смотрел трусливо и затравленно, я сделал лицо уверенным, да не увидит никто, что блефую. Как раз прибыть на день позже – проиграть вчистую. Вторжение, как он сказал, начнется этой ночью.
Деревья толстые, кряжистые, с дуплами, ветви перекрученные, кроны смыкаются и переплетены так, что над головами плотный непробиваемый свод, словно идем в пещере.
Граф связал вознице руки за спиной, конец веревки передал барону, как младшему. Между деревьями пробирались с трудом, барон дважды останавливал проводника и бил по лицу, чтобы нарочито не заводил в заросли.
Труднее всего пришлось коням, но арбогастр пошел впереди, попросту ломая слишком уж назойливо загораживающие дорогу ветки.
Я только снова подумал о пещере, как впереди по склону замаячила отвесная черная стена. Как злая боль камня, ее рассекает широкая щель, у самой земли расширяется аркой.
Возница уверенно вел к пещере, я спросил резко:
– Что, другого пути нет?
Он посмотрел затравленным зверем.
– Есть.
– Тогда почему через пещеру?
Он пробурчал злобно:
– Быстрее. И ближе.
Граф сказал неуверенно:
– А может, пусть? Думаю, проход не слишком велик…
– Не спорю, – ответил я, – но если бы вы знали, как меня уже достали эти пещеры!.. Ладно, сейчас решим.
Я соскочил с Зайчика, поцеловал в нос, а Бобику велел строго:
– Охраняй это копытное… и коней наших друзей!.. Мы скоро вернемся. Обещаю.
Он вздыхал, смотрел жалобными глазами, я постарался сделать лицо неумолимым. В пещерах много всякой гадости, там частенько шаг в сторону – смерть, а Бобика трудно удержать от шныряния и вынюхивания местной живности.
Возница безуспешно дергал связанными за спиной руками. Я погладил Бобика по голове и повернулся в сторону пещеры.
– Веди, предатель…
Он шагнул в темный ход, я сразу же создал и пустил над головами шарик света. Граф и барон посмотрели с уважением, переглянулись с гордостью и облегчением.
Стены не обтесаны, скала просто раскололась, с обеих сторон одинаковые прожилки в камне. Над головой свод сходится клином, ход то сужается так, что я хватал возницу за воротник и держал, чтобы не проскользнул в такую щель, куда мы не пролезем, то отпускал, когда стены отодвигались, и мы шли, как в туннеле.
Возница двигался уверенно, мне показалось, что приободрился и даже затаенно улыбается, что-то чует, сволочь, а я, как ни тужусь, ничего не ловлю, хотя раньше чутье выручало.
Шарик света уплыл вперед, с обеих сторон стены блестят свежими изломами. Я повертел головой, да, все так, одну плиту разломило, вот одинаковые жилки…
За спиной раздался звон, грохот, лязг груды железа. Барон подпрыгнул в испуге, оглянулся. Граф с кряхтением поднимался с четверенек.
– Сэр Генрих! Что случилось?
Граф сказал раздраженно:
– А вы как думаете?
– Мышь дала подножку, – предположил барон.
– Угадали, – сварливо согласился граф. – Сказано в Писании, подлые животные…
Снизу дрогнуло, донесся знакомый треск. Возница замер, оглянулся, лицо перекосило внезапным ужасом. Я ожидал, что под ним провалится плита, однако снизу ударил ядовито-зеленый свет, начал скручиваться, как мокрая тряпка в огромных руках, превратился в быстрый смерч.
Фигура возницы неестественно исказилась, словно в кривом зеркале, он с диким криком вскинул руки. Незримые гигантские ладони скрутили его в жгут. Во все стороны с силой брызнула алая кровь, но не покинула незримого цилиндра света, а только забрызгала стенки ярко-красным.
Он еще кричал душераздирающе, хотя должен быть уже мертвым, смерч исчез, вместо него возникла пышущая жаром огненная воронка. Искаженная человеческая фигура в красно-зеленом тумане вытянулась в струну, затем ее быстро дернуло вниз. Воронка некоторое время кипела жаркой лавой, но та вскоре исчезла, оставив ровную, но багровую от жара поверхность плиты.
Гатер, бледный как смерть и вздрагивающий, пробормотал, стараясь держать голос мужественным:
– Да, это не старые добрые ловушки.
– Не люди делали, – сказал барон трезво и зло. – И что теперь, ваша светлость?
Их взгляды обратились ко мне, и хотя очень хотелось ответить, что давайте вернемся, я сказал то, чего от меня ждут:
– Идем мимо и дальше!
– Да, – ответил Гатер со вздохом, – там еще таких с десяток, ну как не вляпаться?
Я промолчал, шутки – не худшее спасение от страха, пусть даже над сюзереном.
– Погиб проводник, – заступился за меня барон. – А он должен был лучше других знать, что впереди. Но от того, что он понес заслуженную кару, нам не легче. Наоборот, теперь никто не знает, куда идти!
– Знаем, – ответил я. – Это место перепрыгнуть… вы же рыцари? Вы должны уметь сигать в доспехах!
Я пошел вперед, за спиной слышалось тяжелое сопение, потом оба догнали, слышу, как грузно топают за спиной, кряхтят, вздыхают, но если обернусь даже очень быстро, на лицах увижу гордое достоинство и готовность идти до конца.
Через несколько минут впереди блеснул свет, стал ярче. Я невольно ускорил шаг, десятка через два шагов пещера раздвинулась и выпустила всех троих на крутой косогор, взглянешь наверх, шлем упирается краем в спину.
