Кроме того, владеют какой-то древней чертовщиной, что их самих меняет по странным для меня законам или параметрам и начинает оказывать влияние на уязвимые места в нашем мире. Марсель говорил, что в полночь в одном месте Альтенбаумбурга сдвинулись стены, некоторые комнаты изменили пропорции, а еще довольно большая комната вообще исчезла…
Да я и сам видел тех бараноящеров, рука человеческая не в состоянии создать такое изощренное уродство. Если этих конкистадоров не остановить, будут все больше вторгаться в наш мир, менять его, подстраивать под свой…
Из стены грязного тумана выступили на удивление прямые и высокие, как сосны, деревья, ветки только на верхушках. Туман настолько плотен, что я с разгону наталкивался на их гладкие, словно стеклянные, стволы, с омерзением отпихивался, чувствуя на ладонях отвратительную слизь, клейкую и смрадно пахнущую.
Под ногами трещит, будто бегу по высохшим человеческим костям, странное ощущение, когда трещит и одновременно хлюпает, чавкает, плещется…
Направление я потерял давно, ничего похожего на прежние места, где был в прошлые разы. Также никаких признаков, что где-то вблизи Альтенбаумбург, пусть даже измененный. Тоже необъясненная странность, как будто могут наблюдать за нами и строят такие же крепости то ли как полигоны для тренировок по захвату, то ли за возможность изменять пространственные характеристики пришлось им отдать творческое начало…
Впереди послышалось чавканье. В тумане хоть глаза выколи, но гремучая змея различает колебания температуры в тысячную долю градуса и прекрасно видит в полной темноте любую мышь на приличном расстоянии, а я хоть и не змея, и зрение у меня не такое мощное, но тоже рассмотрел в тумане очень отчетливо троих приземистых людей, что уже начали перерождение в ящеров. Один почти ящер, второй еще человек, а третий как раз посредине пути.
Я зло ухмыльнулся, их всего трое. И достаточно новый вид. Проверим-ка его на прочность…
Утреннее солнце поднялось из-за края земли и острыми лучами кололо меня прямо в глаза, когда я взбежал на холм и увидел внизу в долине Альтенбаумбург.
– Ура, – прошептал я. – Все-таки в своем мире – это в своем! Здесь у меня чутье, как у гуся. Или утки. Даже скворца, что через океан прямо к своему скворечнику…
На стене моего исполинского скворечника закричали, створки ворот торопливо пошли врозь, как крылья гигантской бабочки.
Марсель ахнул, увидев меня и мои доспехи. На этот раз не просто исцарапаны, исклеваны и помяты, а просечены насквозь, удивительно, что не ссыпались, как высохшая рыбья чешуя.
Я молча бросил на землю чудовищную голову желто-зеленого змея. Из грубо отрубленной шеи все еще выдавливается зеленая слизь.
– Так проходит земная слава.
Он спросил осторожно:
– Это… был вожак?
– Был, – подтвердил я. – Сейчас ему вряд ли доверят в аду даже свиней пасти. Дурак, что еще сказать?
Он посмотрел на меня с великим почтением.
– Я бы назвал их дураками тоже.
Стражники, побросав копья, принялись снимать с меня железки торопливо и почтительно, на лицах страх, безмерное уважение и восторг. От одежды тоже клочья, но на теле нет жутких кровоточащих ран, каких ожидал увидеть встревоженный Марсель.
Он посмотрел озадаченно, у стражников вообще распахнулись пасти, как у голодных пеликанов.
– Господь, – сказал я значительно, – защищал меня и там… А-а, сэр Гатер! Как спалось? Что-то у вас помятый вид! Случилось нечто?
Гатер сказал мрачно:
– А вы как думали? Мы тут чуть с ума не сошли. Вы исчезли прямо на глазах! Все вас ждали, чего только не передумали.
– Представляю, – сказал я. – Никто не рассмотрел, как меня утаскивали в ад?
Он замялся.
– Да пока только догадки…
Стерлинг добавил почтительно:
– Вы ушли так… необычно.
– Да я вроде попрощался, – пробормотал я. – Или не успел?.. Проклятая рассеянность… А еще герцог. Ладно, дорогие друзья, идите спать, все почти в порядке. Я, правда, рассчитывал, что вы поможете мне в одном деле…
Марсель сказал встревоженно:
– Я так и подумал, когда услышал это «почти».
Но оба графа вскинулись, как будто подброшенные пинками. На лицах готовность идти за таким сюзереном хоть в ад, откуда я только что вернулся с боевым трофеем.
– Ваша светлость? – спросил Гатер жадно.
– Ваша светлость! – воскликнул Стерлинг.
– Мне крайне надо предпринять небольшое путешествие, – объяснил я. – Очень даже.
– Опасное? – спросил Гатер с загоревшимися глазами. – Ох, простите, ваша светлость, за глупый вопрос!.. Конечно же, как же может быть еще! Это же вы, тот самый Ричард Длинные Руки!
Я пробормотал недовольно:
– У меня уже такая репутация?.. Гм… А я все хочу влипнуть в историю как мудрый, спокойный и величавый правитель. И чтоб к имени была приставка «Строитель», «Мудрый» или хотя бы «Мирный». Ладно, для стройки надо сперва очистить место. Кто знает, что такое Янтарная Капля?
Они переглянулись, мне показалось, что у всех вытянулись лица. Граф Гатер стиснул рот, словно оттуда рвется такое, что очень не хотелось бы произносить вслух, граф Стерлинг переминается с ноги на ногу, а Марсель проговорил с несвойственной ему нерешительностью:
– О той ли речь…
Он запнулся, Гатер буркнул:
– Насколько знаю, других с таким названием нет.
Марсель посмотрел на меня сузившимися глазами.
– Ваша светлость…
– Да говори же, – сказал я нетерпеливо. – Что случилось? Чего вы все тянете?
Оба графа снова промолчали, Марсель ответил хмуро, но уже привычно бесстрастным голосом:
– Ваша светлость, та местность пользуется нехорошей славой.
Я изумился:
– Всего-то?
Он сказал значительно:
– Не зря, ваша светлость.
– Отвага, – сказал я, – как и мудрость, начинается там, где заканчивается страх. У страха глаза велики и слабый мочевой пузырь. Насколько человек побеждает страх, настолько он человек. Так чего нам страшиться, если мы не просто люди, а мужчины? Не просто мужчины, но и воины? И не простые, а рыцари!
Я говорил с подъемом, они снова переглянулись, наконец граф Гатер проговорил с бледной улыбкой:
– Да, ваша светлость. Уже сотни лет, если не больше, эта долина пользуется грозной славой. Пора в самом деле проверить, заслуженно ли…
– Любая защита со временем слабеет, – сказал я ободряюще. – Если за все эти годы ту долину только обходили стороной, то там все рассыпалось… Найдутся ли добровольцы сопровождать меня? Подчеркиваю, добровольцы!
