Тиларет Стойкий, укрывшись незримостью, быстро-быстро вынимал прямо из живой щели в полу некие блестящие шары, похожие на свежеотложенные муравьиные яйца, только размером с овечьи головы.
Боудеррия, повинуясь моему знаку, застыла, я вышел из-за стены. Тиларет быстро взглянул в мою сторону, но тут же продолжил вытаскивать и складывать в ряд эти странные яйца.
По мне пробежал холод, маг в самом деле приблизился к раскрытию какой-то великой тайны, что даст ему силу и власть…
Я сказал громко:
– От честных глаз да не укроется порча, даже прикрытая парчою. Пусть на пороке златой венец, но и злату не скрыть зла.
Он встревоженно поднял голову, всмотрелся в меня, поколебался, но снова принялся за прерванную работу.
– Тиларет, – сказал я громко. – Тиларет Стойкий! До чего же надо преисполниться презрением к человечеству, чтобы даже сейчас полагать, что тебя никто не видит.
Он вскинул голову, лицо исказилось злобной гримасой, открыл было рот для злого ответа, но остановился и только смотрел на меня, не двигаясь, выпученными глазами.
Я сказал сурово:
– Все еще не веришь? Тогда лови доказательство…
Мои пальцы неспешно сняли с плеча лук, я наложил тетиву и прицелился прямо ему в лицо. Там дрогнуло, он судорожно отодвинулся, крикнул срывающимся голосом:
– Ничтожество!.. Земляной червь!.. Тебе слишком долго везло!.. Но здесь твоя удача оборвалась!
Он вытянул в мою сторону руки и начал стискивать пальцы, на лице проступило нехорошее наслаждение. Я оттянул тетиву до самого уха, а Тиларет стиснул пальцы, разжал кулаки и еще раз стиснул. В глазах появилось недоумение.
– И что? – спросил я. – Боудеррия, я хорошо смотрюсь со спины?
Маг прокричал нечто злое, вскинул руки к своду.
Я сказал громко:
– Ты на кого руку поднял, смертный?.. Господи, направь руку мою.
Стрела исчезла, тетива звонко и совсем не больно щелкнула по огрубевшей коже. Тиларет вздрогнул, оперение появилось в левой стороне груди, словно там расцвел диковинный цветок.
– Что… – проговорил он непонимающе, – что… как ты…
– Твои барьеры, – сказал я надменно, – для воина Господа не барьеры, чернокнижник проклятый! Припади к ногам моим и смиренно проси пощады…
Его рука уже ухватилась за кончик стрелы и медленно потащила из груди. Боудеррия охнула, наконечник явно высунулся из спины и сейчас жутко рвет плоть…
На свет появилось окровавленное острие, но тут же вторая стрела с такой же силой ударила в живот. Маг на миг согнулся, но ухватился за стрелу и потащил ее с таким же упорством, перекошенным лицом и плотно сжатыми челюстями.
– Напрасно, – сказал я победно. – Господи, ты же видишь, кто на твоей стороне?
Третья стрела ударила рядом раньше, чем он вытащил вторую. Боудеррия часто дышит рядом, уже заметила, что первая рана в груди мага почему-то не затягивается, кровь хлещет ручьем.
Маг отбросил вторую стрелу, ухватился за третью и только сейчас заметил, что в груди дырка, откуда обильно течет кровь. Он вскинул голову и отыскал меня горящим взглядом.
– Кто… ты?
– Разве мы не знакомы? – спросил я. – Тиларет Стойкий, нужно было слушать меня внимательнее в прошлый раз.
Он взмахнул руками, я насторожился и приготовился прыгнуть в сторону, однако он моментально превратился в огромную летучую мышь, подпрыгнул и полетел, часто махая крыльями, к широкой дыре в своде.
Я быстро вскинул лук и выстрелил. Стрела еще не догнала его, как я выстрелил еще дважды.
Он был возле дыры, первая стрела ударила в крыло и пригвоздила к стене. Он страшно завизжал, две следующие с такой силой поразили его мохнатое тело, что исчезли в нем.
Я снова наложил стрелу и ждал. Его тело начало меняться, превращаться в нечто бесформенное… стекло по стрелам, что вонзились в камень, начало падать, все ускоряя движение и принимая форму огромной капли.
Шлепок о каменный пол едва не расплескал смертоносными брызгами, я почти физически чувствовал, каких усилий стоило ему удержаться в единой форме.
Масса после мгновения передышки взбугрилась, начала принимать некую угрожающе знакомую форму.
– Лаудетор Езус Кристос, – произнес я. – Ты со мной, Господи!.. И мы с тобой все здесь разнесем во славу твоего милосердного имени…
Боудеррия охнула и попыталась шагнуть вперед с выставленными клинками. Я резко рявкнул, она поспешно остановилась. Перед нами быстро принял форму разъяренный тигр с огромной головой, а когда распахнул саблезубую пасть, стены и пол дрогнули от громоподобного рыка.
Я удержал стрелу на тетиве, что-то не так, очертания тигра странно зыбкие, нечеткие, даже на морде глаза чуть сдвинулись справа налево и тут же вернулись на место.
Запаховое зрение сказало четко, что никакого тигра нет, передо мной все тот же человек, из груди и живота все так же течет кровь, быстро слабеет, потому ему не превратиться полностью…
Я сунул лук за спину, Боудеррия дергается, не в состоянии стоять и ничего не делать, я сказал громко:
– Твои уловки тщетны, Тиларет… Сдавайся. Обещаю быть милостивым.
На месте тигра моментально возник человек, лицо перекошено ненавистью, быстро поднял к лицу ладонь, на ней возник ярко пылающий огнем шар, и маг швырнул его в мою сторону.
Страх стегнул по нервам, это уже серьезно, маг то ли понял, что на меня магия не действует, то ли случайно ухватился за подходящее заклятие, но я едва успел скакнуть в сторону. Огненный шар пролетел мимо, опалив щеку, а далеко за спиной раздалось громкое шипение, словно крупный метеорит упал в болото, чавкнуло, над нами пронесся болезненный вздох.
Я прыгнул на мага с растопыренными руками. Он пытался ударить в лицо, в опасную минуту все забываем, кто мы, и становимся просто мужчинами, то есть диким зверьем, но я сбил массой тела, навалился и стиснул пальцы на его горле.
Он захрипел, лицо побагровело, вздулось и… преобразилось в милое женское личико невинной девушки, глазки удивленно-испуганные, небесно-голубые, ресницы длинные и распушенные на кончиках, тонкий носик и полные вздутые губы бантиком.
– Врешь, – прохрипел я, – трансвестит… Я продвинутее, чем ты думаешь… Женщина – тоже человек… А это значит…
Я на миг отпустил одну руку, выхватил из-за пояса нож и с силой вонзил ему под левую грудь, волнующе и даже волнительно вздымающуюся.
– …ее можно убивать, – закончил я. – А чаще – нужно…
Она страшно закричала, милое личико перекосилось, рот распахнулся, став шире волчьей пасти, а в нем заблестели два ряда острых зубов.
Я отстранился и с силой врезал кулаком в морду. Пальцы ожгло, словно ударил в дерево, однако женскую голову отшвырнуло так, что затылок хрустнул, словно скорлупа гусиного яйца.
