Наконец в одном из залов увидели троих, двое распростерты под стеной на горке оранжевого мелкозернистого песка, пещера будто фрагмент пустыни, даже есть нелепый здесь бархан, а воздух сухой и горячий. Третий воин, самый молодой, стоя перед товарищами на коленях, подносит к их губам по очереди левой рукой баклажку с вином, правую держит на отлете плотно сжатой в кулак.
Я сразу же бросился к раненым, успел, хотя один был на самом краю, вскоре задышали чаще, один за другим открыли глаза, смотрят с радостным удивлением.
– Все в порядке, – заверил я. – Назад отправимся вместе. Сэр Ободрит, что у вас с рукой?
Сэр Ободрит, бледный и с неестественно искаженным лицом, с усилием изобразил на лице слабую улыбку.
– Ничего, ваша светлость…
– Что в кулаке? – потребовал я.
Сэр Норберт начал объяснять быстро:
– Ваша светлость, он первым ринулся в бой, принял на себя первые удары и… был ранен тяжелее всех. Смертельно, если напрямоту… Но проклятый маг из подручных главного, которого мы так и не смогли завалить, посмеялся над ним и сказал, что он будет жить до тех пор, пока не выпустит из ладони горсть песка… Тут же исчез, а сэр Ободрит на последнем вздохе схватил песок…
– И раны закрылись, – сказал я с пониманием. – Да, шуточка жестокая. Ладно, того мага мы с Боудеррией все-таки завалили, как медведя. И других тоже. А песок… гм…
Сэр Ободрит, в начале похода краснощекий и бодрый, сказал с вымученной усмешкой:
– Я сделал это, чтобы спасти Галла и Крестера. Но теперь мне можно и выпустить этот песок, а то уже пальцы свело…
Все смотрели серьезно и понимающе, я сказал резко:
– Нет!.. Ни в коем случае!.. Сэр Норберт, быстро найди кусок плотного полотна, нужно замотать ему кулак…
Послышался треск, один из воинов, не раздумывая, разорвал на себе сюрко и протянул длинный клок сэру Норберту. Тот плотно замотал кулак Ободрита в несколько слоев, песчинка не проскользнет, на всякий случай закрепил тонким ремешком, радостно оглянулся на меня.
– Вернемся в лагерь, я еще и клеем замажу!..
– Отличное решение, – одобрил я. – Жаль, что правая, но ничего, научишься держать меч в левой!
Боудеррия сказала бодро:
– А на правую можно надевать щит. И никто ничего не заметит.
– Разве что на пирах, – уточнил Галл. – Его светлость поспешили с кулаком. Можно бы большой палец просунуть между указательным и средним. Разве так не лучше? И песок бы никуда не делся, и фигура из трех пальцев на месте…
Все начали ржать, хлопать Ободрита по плечам, поздравлять. Крестер предположил, что раз все было рассчитано на быструю потерю песка, то теперь их друг Ободрит не только будет жить долго, но и останется вечно молодым. А штаны научится снимать одной рукой.
– А слуги на что?
– Ну не во всех же случаях слуги…
– Га-га-га!
– Го-го-го!..
Я сказал строго:
– Отдохнули? Теперь чтоб без остановок!
Глава 15
Наверх, как и обещал сэр Норберт, быстро и красиво взобрались, буквально взбежали, красуясь и не обращая внимания на спущенные веревки, Галл и Крестер. Остальные поднимались долго и с натугой, но никого не пришлось поднимать, уже хорошо.
К лагерю возвращались веселые, бахвалились победами, ощупывали добычу в мешках и поясах. Я с сочувствием посматривал на сэра Ободрита, однако он очень быстро освоился с новыми реалиями, на щеки вернулся румянец, глаза блестят, едет весьма довольный.
К нему подъехал один из ветеранов, я узнал Крестера, которого Ободрит отпаивал водой, не давая помереть от жажды, кивнул на широкое пятно крови на боку камзола юного героя.
– По дороге будет озеро, – сказал он, – там точно сделаем привал. Я помогу тебе постирать, а то тебе с одной рукой…
Ободрит с некоторой гордостью покосился на красное пятно, кровь уже засохла и приобретала коричневый оттенок.
– Постирать?.. – перепросил он. – Не волнуйся. Вернусь в лагерь, там и постирают.
– До лагеря еще далеко, – сказал Крестер, – если остановимся на привал возле того же ручья, то я быстро! Вода там чистая, как слеза!
– Не нужно…
– Почему? – спросил Крестер. – Ты мне жизнь спас, а я что, не могу за тебя постирать твой камзол?
Ободрит оглянулся по сторонам и сказал шепотом:
– Понимаешь, это приятная кровь… Ну, не моя, понял? А кровь врага на своей одежде – это хорошо. Я смотрю с удовольствием. Любуюсь. Это не грязь, ну, понял? Это украшение.
– А-а-а, – протянул Крестер обалдело, он явно давно уже перерос этот возраст и уставился на юного героя, как на чудо, – тогда да, конечно… Понял! Я в детстве, после первой драки, помню, даже кровоподтеками гордился.
Ободрит пугливо огляделся по сторонам.
– Только не кричи об этом!
Крестер сказал тише:
– Все-все, я ничего не предлагал.
Он придержал коня, пропуская сэра Ободрита вперед, а я сделал вид, что целиком поглощен важными государственными думами. Боудеррия не слышит в самом деле, ее больше заботит мысль, считают ли ее уже полноценным членом команды или пока нет…
Из лагеря выбежали навстречу самые нетерпеливые, люди сэра Норберта сразу же начали горделиво рассказывать о героических деяниях. На шум и ликующие вопли вышел граф Ришар, с ним сэр Альвар, Арчибальд, Макс, я помахал рукой с коня, потом решил, что следует все-таки быть подемократичнее, соскочил на землю и со всеми обнялся, будто отсутствовал целые годы.
– Все отлично, – повторял я, – все благополучно… пойдемте ко мне, расскажу новости, заодно наметим стратегию продвижения дальше… с учетом новых реальностей…
Макс воскликнул радостно:
– Будет что-то новое? Как же я это люблю…
– Пойдемте, – повторил я.
Они шли за мной гурьбой, я чувствовал, что я в самом деле центр, а то нередко раньше, когда куда-то идем, я всегда был одним из, а теперь все поворачивают, когда поворачиваю я, ускоряют шаг, если я иду быстрее, и также замедляются, если я перехожу к неторопливой походке.
Мои стражи заулыбались, стукнули тупыми концами копий в землю.
– Ваша светлость!
– Ваша светлость!
– Бдите, бдите, – сказал я благожелательно.
Оруженосец поспешно распахнул передо мной полог, я шагнул в шатер, дернулся в удивлении. Прекрасная Констанция Брегонская, раскрасневшаяся, щеки горят как розы, рывком поднялась из кресла и, в два быстрых шага оказавшись у ложа, бросилась на него, повернулась на спину и вскрикнула:
– Насилуйте, сэр Ричард! Упивайтесь своей властью победителя, топчите мое целомудрие в грязь!.. Срывайте с меня одежды, утоляйте свою похоть, свои нечистые желания…
